В американском порту на флагман Советского пассажирского флота «Максим Горький» провокаторы забросили пластиковую бомбу, получили ранения два матроса.
Таковы объективные факты.
Тревожные мысли не покидали Николая Николаевича до самых последних дней работы на новой линии. Но вот наступила пора расставаться с Австралией. Прощание в Сиднее, затем Мельбурне…
И вот, наконец, порт Фримантл, куда зашли добрать последних пассажиров на Цейлон и Европу. Отход был назначен на час ночи.
Несмотря на позднее время, на причале собралось много провожающих. Сотни серпантинных лент связывало судно с берегом. Кто-то выкрикивал последние напутствия. Сколько уже таких встреч и расставаний прошло у борта «Леонида Соболева»! Одни отправлялись на нем искать счастья из Австралии в Англию, другие — из Англии в Австралию.
Наступила полночь. Но и в этот час посетители все еще не покидали капитанскую каюту. Попрощаться с советским судном пришли представители фрахтующей фирмы и австралийских властей, другие официальные лица — всего человек пятнадцать. Сидя за длинным столом в гостиной капитанской каюты, все по очереди вставали и произносили слова напутствий.
Первым поднялся директор круиза Барри Вудвард, стройный сорокалетний англичанин с улыбчивым лицом.
— Кэптан, — сказал он. — Пришло время сказать гуд бай милой Австралии. Мы изменим ей теперь с одной очаровательной старушкой по имени Англия. Ведь в душе мы уже стремимся к ее берегам.
Самсонов рассмеялся:
— Вы хотите обвинить меня в неверности. Ох уже эти мне современные нравы!
— Западные нравы… Ведь именно так вы хотели сказать, — подхватил Вудвард.
Николай Николаевич чуть насмешливо внимал директору круиза. Он давно наладил с ним отличные отношения, что было необходимо для хорошей работы судна. От Барри зависело немало. Через него передавались все указания пассажирам, он занимался береговыми экскурсиями и представлял интересы туристов и фрахтующей фирмы.
— Итак, я продолжаю, — говорил Вудвард. — Хотите исповеди, капитан? Исповеди Барри Вудварда? Я был первым англичанином, ступившим на эту палубу. Что я испытывал в ту минуту? Гордость? Нет, чувство страха! Я знал до этого русских не больше, чем снежного человека. Я вглядывался в глаза каждому матросу, пытаясь распознать эту таинственную славянскую душу. И не распознал, пока… пока они не запели… Вы помните, Ник, ту непогоду? Палуба на неделю превратилась в дьявольский аттракцион, на котором хорошо тренировать астронавтов. И вот тогда был дан настоящий концерт. С каким мужеством выходили на качающуюся палубу музыкального салона официантки, стюардессы, бармены! Они пели песни своей далекой родины, и пассажиры забывали, что за иллюминаторами штормовая ночь, бушующий океан и дикие валы, обрушивающиеся на судно. Звучали песни солнечной Украины, ледяной Сибири, искрометной Грузии… Вы слышали когда-нибудь «Калинку», джентльмены? В ней та самая русская душа, о которой мы ни черта не знаем!
— Могу ли я войти? — За спиной директора круиза показалась долговязая фигура знакомого сиднейского журналиста.
— О, мистер Лонг! — воскликнул капитан. — Какими судьбами? Неужели вы примчались в Фримантл прямо из Сиднея? Прошу к столу. Рассказывайте.
— Решили проводить нас, Лонг? Хотите сделать на нас еще одну сенсацию? — Барри явно переживал, что упустил внимание слушателей.
— Нет, — ответил ему журналист. — Я не собираюсь никого провожать и тем более делать сенсацию. Русские честно поработали, заслужили себе доброе имя, и в этом нет ничего удивительного. Газетам писать больше не о чем. Я отправляюсь с вами в плавание. Вот билет! — Он высоко поднял над столом синий листок картона.
До отхода оставалось не более получаса. Капитана буквально раздирали на части. Подписывались последние документы — многочисленные счета за обслуживание, продовольствие, топливо. Самсонов переходил от обеденного стола к письменному, перекидываясь репликами с агентом и шипчандлером, делая неуловимые знаки стоящим официантам и успевая при этом следить за опустевшими рюмками и бокалами.
Зная хлебосольный нрав русского капитана, многие из австралийских знакомых не могли удержаться от визита. Каюта наполнялась все новыми посетителями. В 00.30 по трапу поднялись начальник полиции Фримантла и сопровождающий его офицер. Видно, и он поддался соблазну. Или просто захотелось старому служаке пожать на прощание капитанскую руку, пожелать счастливого плавания?
Николай Николаевич сам встретил гостей, поздоровался и ввел в гостиную.