…И последнее слово замолкло, но на площади все была тишина. Лишь позже она взорвалась голосами, в луче прожектора вспыхнули подброшенные кепки и платки.
Ветер дохнул запахом реки, весенней земли и зелени. И впервые за все годы спокойно стало на душе.
Николай обнял Егора и Гену.
— Дожили, ребята, дожили!
И тут опять колыхнулось медленное течение и понесло их по площади.
И радость была велика, но высказать ее невозможно и, наверное, чтоб облегчить томление невысказанности, возникли огни и звуки салюта.
Он не походил ни на один увиденный раньше, он как что-то вселенское, неохватное, вроде северного сияния или извержения вулкана…
Сначала где-то на набережной вспыхнули три световых столба и скрестились высоко в небе — и обнаружилась его глубина; потом скользнули к маковкам Василия Блаженного, и те загорелись как синие факелы. Это было начало. В десять часов весь круг небес заплела паутина разноцветных лучей — они пересекались и двигались, убегая в черную глубину. Потом лучи разом встали и собрались в одну точку над Красной площадью, над городом… Встал шатер из света — вся Москва поместилась в нем.
И тогда раскатился первый залп из тысячи орудий, облака зеленых, красных, белых ракет повисли над крышами. Стало светло как в солнечный день.
На ГУМе можно рассмотреть лица солдат, стрелявших из ракетниц, они заглядывают вниз, машут, кричат.
Гена подтолкнул плечом Николая:
— А ракеты и пушки-то неплохая, оказывается, штука. Очень даже красиво. Для праздников их бы и оставить.
После тридцати залпов небо погасло. Гул самолетов заполнил пространство. Среди звезд поплыли их огоньки.
Николай тихонько засмеялся:
— Ну что ж это… услышал самолеты — и первая мысль: где бы укрыться?..
Через все небо протянулась дорога из разноцветных сигнальных ракет, брошенных самолетами…
…И погасло праздничное сияние.
Егор увидел синие звезды, башни Кремля, друзей, вдохнул весеннюю сырость… Будто ничего подобного никогда не видел — только сейчас открыл глаза, вобрал воздух, едва начал жить — и поразился обширности мира, вставшего вокруг.
Автор благодарит своих друзей Владимира Леонтьева, Андрея Мертцена, Алексея Потемкина, воспоминания которых помогли в работе над этой повестью.
