Эберлинг. Дядюшка, допустим, вы правы. Но почему тогда полиция должна подозревать Анну Алексеевну?
Федякин. Мой мальчик, при убийстве жены всегда подозреваемый номер один - муж. И наоборот. То, что они не венчаны, дела не меняет. К тому же, может статься, Евграф Маркелович добился своего силой или воспользовался бессознательным состоянием девушки. Вот она и отомстила. А потом в страхе от содеянного лишилась чувств - в ее положении сие вполне естественно. Но, что бы там ни думала полиция, вполне возможно, что Анна Алексеевна не виновна. Не исключено, что она искренне полюбила господина Сухова. Согласитесь, он не чета нам, неудачникам. Интересный мужчина, жизненная энергия била в нем ключом.
Пичугин (мрачно). Скорее, из него... Ключом гаечным и клювом петушка золотого да красного, и все по головам окружающих... Как там пишут всякие марксисты-социалисты - настоящая акула капитализма! Вот уж не подозревал, что в соседнем имении из милого доброго малька такая акула вырастет.
Эберлинг. Говорите тише, Сергей Иванович. Услышит пристав, донесет жандармам, что вы крамольную литературу почитываете.
Пичугин (презрительно). Вы думаете, сей болван в состоянии повторить мои слова?
Федякин. На меня, напротив, пристав произвел благоприятное впечатление. Речь вполне интеллигентная, наблюдательность развита - это я про кирпич. Хотя лично я не исключаю, что после удара кирпичом раненый Евграф Маркелович просто сместился в сторону по подоконнику. Но только вскрытие покажет, погиб ли он сразу или еще был жив некоторое время. В то же время в высшей степени странно, что кирпич упал - если сие все же несчастный случай - именно когда Евграф Маркелович высунулся в окно.
Эберлинг. Дядюшка, у меня голова кругом от ваших рассуждений. К тому же меня весьма утомила эта статуя командора... пардон, пьяного городового. (подходит к двери и кричит в коридор) Пристав! Где вы там? Заберите своего человека - пусть проспится где-нибудь рядом с Антипкой. Агашка! Второе пора подавать!
(Появляется пристав, уводит городового. Агафья закатывает передвижной столик, собирает грязную посуду и расставляет второе. Наливает господам водку и уходит.)
Пичугин. Выпьем, господа, за упокой души раба божьего Евграфа. Мир праху его!
(Мужчины выпивают не чокаясь и продолжают обед.)
Эберлинг. Карп Львович, но если Анна Алексеевна ни при чем, кто тогда?
Пичугин. Та же Агашка. Прикидывается, что спала, а сама...
Ольга Павловна (входя в столовую). Пардон, Сергей Иванович, нелепости говорить изволите. Зачем Агаше убивать своего благодетеля? Как я поняла, и моей девочке несчастной уже косточки перемыли... Вот уж кто совсем ни при чем!
Федякин. А откуда вы, собственно...
Ольга Павловна. За "статуей командора" вы не разглядели Агашу. Она ждала, когда ее позовут второе подавать. И ваши разговоры воленс-ноленс услышала и мне подробно передала. Стыдно, господа! (садится за стол) Аппетита уже нет, Агаше я велела пока не входить. А вот за упокой выпью. Гарсон, водки мне!
(Эберлинг поспешно и неумело разливает водку, капая из графина на стол. Все четверо молча выпивают.)
Федякин. Графиня, я просто рассуждал, что подумает полиция - не более того.
Ольга Павловна. Ну-ну... Между прочим, любой из вас мог это совершить - по причине банальной ревности.
Федякин. Сударыня, я прекрасно понимаю ваши материнские чувства. Но полиция с ними считаться не будет. Заметьте: лишь Анна Алексеевна упомянула про запасные портреты в угловой комнате. Она единственная про них знала! Значит, предвидела, что после пожара Евграф Маркелович отправится в ту комнату. Полагаю, она там неоднократно бывала...
Ольга Павловна (разъяренно). Еще слово, князь, и я залеплю вам пощечину! Оставьте ваши гнусные инсинуации при себе! И я, и Анечка спали во время вашего пожара!
Федякин. Вот и славно, графиня. Пристав ошибся, имел место несчастный случай. А когда все утрясется... (вполголоса, наклонившись к Ольге Павловне) Сударыня, вдруг они все же тайно повенчаны? Ежели нет, сие можно устроить - я найду подходящих людей, документ сработают идеально. И ребенок Анны Алексеевны унаследует баснословное состояние. Детей у господина Сухова нет, а претензии прочей родни мы отметем через суд. Я найду вам толковых адвокатов за скромное вознаграждение...
Ольга Павловна (вполголоса). Сергей Иванович прав, князь. Вы неисправимый фантазер и прожектер. Я в подобных авантюрах участвовать не намерена.
Пичугин (резко). Ольга Павловна, полагаю, не вполне прилично шептаться в обществе, тем более после вашего огульного обвинения в наш адрес.
Ольга Павловна. Почему огульного? Карп Львович уже все продумал за полицию - насчет Анечки. Но почему бы полиции не рассмотреть и другие варианты? Между прочим, для каждого из вас Анечка, прошу простить мой цинизм, - лакомый кусочек. Даже для Карпа Львовича, который сие тщательно скрывал. И вдруг кто-то случайно узнает о ее положении... И жестоко мстит удачливому сопернику.
Эберлинг (с жаром). Слово дворянина - без дядюшки я бы ни за что не догадался. До сих пор не могу поверить.
Пичугин. Графиня, я старше всех вас, но тоже до логичных рассуждений князя Федякина оставался в неведении
Ольга Павловна. Ах, оставьте, господа! Как раз князь Федякин весьма кстати цитировал Шекспира. Каждый из вас играет роль - ничего не слышал, ничего не знаю... Андре даже начал неуклюжесть изображать: дескать, даже водку на стол проливаю, где уж мне кирпич сверху так точно на голову бросить...
Эберлинг (вскакивая с места). Ольга Павловна! Это уже слишком!
Ольга Павловна. Отнюдь! Я же вижу: вы трое - все боитесь. Убийца один, а невиновных двое. Но они тоже боятся, как бы обвинение не пало на них по нелепой случайности. Успокойтесь, господа. Я теперь знаю преступника. (громко) Агаша!
Агафья (вбегая в дверь). Чего изволите, барыня?
Ольга Павловна. Позови, голубушка, пристава. А потом разбуди Анечку и приведи сюда.
Занавес.
Картина 4
Занавес поднимается.
(Эберлинг разливает водку, в том числе в стопку для пристава).
Ольга Павловна (поднимая стопку). За торжество справедливости!
(Все выпивают, закусывают. Мужчины периодически косятся на Ольгу Павловну.)