Но то, что Жан увидел сквозь прозрачную стену, было настолько страшно, что он не сразу понял, в чем дело.
Дома не было. На его месте зияла огромная воронка. Оттуда исходил этот нестерпимый красный свет. Из глаз потекли обильные слезы. Через их дрожащую радужную пелену Жан видел, как бушует бездна. Оттуда, как снаряды, вылетали пылающие комья, огненная река медленно, но неуклонно шла к кораблю. Над ней вздымался красный пар. Или дым? Тучи вверху сверкали пурпуром. Бездна ширилась с каждым мгновением, свет не мерк, грохот не смолкал.
Жан отошел от стены.
У двери стояли двое юношей — только вошли. Их скафандры покоробились.
— Таблетки! — приказал Горячев.
Юноши сразу поняли — вынули и проглотили по дезинфицирующей таблетке.
— Одни вы? — резко спросил Горячев.
Ему не ответили. Он больше не спрашивал.
Еще секунда страшного молчания.
— Пилот! — крикнул Горячев. — Подъем!
Грохот усилился, град вулканических бомб загремел по обшивке корабля.
Мгновенно заработавшего двигателя почти не слышно было за грохотом. Толчок.
Ракета быстро пошла вверх и врезалась в облака…
Все случилось на глазах у земного человечества.
Мерсье не отрываясь смотрел на опустевший экран. Происшедшее не сразу дошло до его сознания. А когда дошло, он почувствовал себя опустошенным, пришибленным. Страшно видеть своими глазами гибель людей и быть бессильным спасти их.
Багровый туман заволок окна корабля, включилось освещение. Люминесцентный свет смешался с блеском кроваво-красного тумана и принял незнакомый, таинственный оттенок. Слышнее стал рокот двигателя: слабее доносился гром извержения, смягченный расстоянием.
— Прекратить подъем! — сказал Горячев. Голос его был так необычен, что Жан невольно оглянулся.
Горячев стоял неподалеку от него. Всегда невозмутимое лицо командира было искажено выражением мучительной боли. Наконец усилием воли он вернул своему лицу обычное выражение. Взглянув на справочник, ровным, как бы бесстрастным голосом сообщил пилоту координаты нового места. Затем обратился к радистке:
— Свяжись с Землей.
— Связи нет, — сказала она, не поднимая головы от аппарата.
Горячев подошел к ней и склонился над аппаратом.
Он в полной исправности. Так в чем же дело?
В наушниках хаос разнообразных звуков. Треск, шум, прерывистый визг. Ни намека на человеческий голос.
— Услышат хотя бы они нас? — спросил Горячев.
— Вряд ли. Ионосфера…
Горячев задумался:
«Как теперь быть? Положение, похоже, безвыходное.
Дом погиб. И другой собрать не из чего: все выгружено. Вынесены основные запасы пищи, материала для синтеза воды и воздуха, для очистки его. В корабле остались лишь аварийные комплекты. Надолго ли их хватит? И когда может прийти помощь? Очевидно, не получая сообщений в течение суток или более, с Земли пошлют спасательный корабль. Но пока он придет… И где сядет? Надо полагать, направят туда, где мы сначала высадились. Этого нельзя допустить! Но как предупредить?
И если даже спасатели опустятся благополучно, мы не сможем передать им наши координаты. Правда, они тщательно обыщут всю планету и не успокоятся, пока не найдут нас; но сколько на это потребуется времени? Яростная планета грозит всякими неожиданностями…
Вернуться на Землю? Горючего и других аварийных запасов для этого может хватить. Но возвращаться не следует. Послать большую группу людей на Венеру со всем необходимым — очень сложное дело. Нам дано определенное задание.
Имеем ли мы право вернуться, не выполнив его, — даже при таких трагических обстоятельствах? Конечно, противники освоения планеты ухватятся за эту ужасную катастрофу. И возвращение ни с чем очень поможет им».
Он выглянул наружу. Ничего не видно — густой туман заволок вс». Корабль идет внутри облачного слоя. Стрелка альтиметра колеблется около четырнадцати километров; этого достаточно, чтобы не наткнуться на самые высокие горы планеты.
Горячев обернулся. Рядом с ним стоял Жан. Руководителю экспедиции нравился этот черноволосый худощавый юноша, быстрый в движениях, с высоким, иногда срывающимся, как у подростка, голосом. Горячев знал, что он талантливый вулканолог, один из лучших учеников Мерсье, и даровитый скульптор.
Сейчас выражение лица молодого человека было горестным. Он ссутулился, опустил плечи.
В каюте царила гнетущая тишина.
Эти погибшие молодые друзья. Ванда… Жан видел ее так отчетливо. Вот она стоит возле него в цепи и, сияя молодостью и восторгом, передает ему пакеты, баллоны, трубы… А теперь от нее не осталось даже горсточки пепла! Как и от восьми других…