Когда она откладывает изящный деревянный гребень, служанка снова берет в руки поднос и демонстрирует обилие лежащих на нем драгоценностей:
— Подарки от членов семьи, — поясняет она. — Позволите надеть на вас?
— Заглядение… — шепчет Элион, не в силах скрыть возгоревшийся интерес. — Сейчас я что-нибудь выберу…
— Вы не поняли, госпожа: это надо носить вместе.
— …Все сразу?
Служанка кивает, вежливо улыбаясь, хоть и видно, что «причуды» чужеземки немало ее забавляют. Обескураженной Элион остается лишь согласится. Завершая облачение, она покрывает голову тонким платком.
Завтракают во дворце поздно, так что Элион перекусывает свежими фруктами и выходит на прогулку, взяв с собою зонтик и отказавшись от сопровождения как настырно услужливой девушки, так и скучающего за дверью телохранителя. Слегка зардевшиеся щеки и недоуменный взгляд аэльского мужчины, невольно скользнувший по ее плечам и животу, одновременно смущают Элион и заставляют чувствовать себя как никогда прекрасной.
Светлые коридоры с большими стрельчатыми окнами сменяют друг друга, суровые стражники в синих тюрбанах и снующие туда-сюда слуги глубоко кланяются почетной гостье. Наконец она находит путь в сад — место, которому, очевидно, суждено стать ее прибежищем. Пышные цветники, тенистые тропки, аккуратные кустики, раскидистые деревья и бесчисленные фонтаны — пускай все это смотрится чересчур выхоленно, ничего родней Элион пока не встретила на чужбине.
Браслеты, кольца и подвески тихонько звякают при ходьбе и сверкают на солнце, но, зачарованные, остаются приятно холодными. Когда прогулка под ненадежной сенью начинает утомлять, слуха Элион достигают веселые, звонкие голоса. Глубоко вдохнув, она принимает достойный вид и выходит к очередному фонтану, вокруг которого собрались знатные эльфийки в роскошных одеяниях. Заметив пришельцу, они стихают и выходят ей навстречу.
— Най нотула аур абеум таду! — произносит Элион традиционное приветствие на древнем языке канну, дословно означающее «да не угаснет свет ваших душ», и склоняет голову, приложив свободную от зонтика руку к груди.
— Най табуи уладай абе! («Да не покинут вас духи света!») — отвечают девушки почти в унисон. Одна из них, раскрасавица с черными косами до колен, выходит вперед, улыбаясь:
— Приветсвую, Элион-Авила у-ла Гертеанин! Мое имя Химми ка Динейнхэ, я старшая из дочерей нашего всеблагого хэгина. — Девушки снова кланяются друг другу. — Это мои сестры Фукума, Корад и Астери и наши близкие подруги… — Химми называет еще восемь имен, после чего на голову гостьи сыпятся комплименты и безобидные шутки, без которых в женском обществе не обойтись. Элион чувствует, что на нее глядят как на диковинную зверушку, и даже различает кончиком уха насмешливые шепотки, но не выдает недовольства — как дочь влиятельного дипломата она с детства научена держаться на публике.
Наконец с любезностями покончено, и девушки приступают к тому, ради чего собрались.
— Умеете играть в волшебные жмурки? — спрашивает пышнотелая Астери, поправляя на плечах узорную шаль.
— Конечно. У нас эту игру называют «скачки́».
Из корзины, стоящей на бортике фонтана, девушки берут по шелковой ленте и расходятся в стороны; все связывают себе щиколотки, а во́да, занявшая место в центре — завязывает глаза. Покрутившись на месте, она начинает ощупывать воздух, остальные же бьют в ладоши и подзывают ее к себе. Когда окольцованные пальцы почти касаются одной из девиц, та растворяется в воздухе с тихим «шух» и возникает левее на несколько ярдов — все смеются и хлопают с пущим задором. Это повторяется несколько раз: во́да тянется осалить кого-то из подруг, но та, неспособная убежать, в последний миг переносится с помощью магии.
Пока основное действо происходит поодаль от Элион, она, чуть скучая, любуется фонтанным изваянием в виде двух змей, сплетенных не то в танце, не то в схватке — образ одновременно волнующий и тревожный. В культуре Аэлиса змея символизирует мудрость или коварство, на Востоке же ее соотносят с подчас губительным любострастием. «Чем дольше взгляд ее смущенный нежит душу, тем сильней // Сжимает кольца, опьяненный, темных помышлений змей», — вспоминает Элион строки знатного киртегальского поэта.
Приближение во́ды нарушает лиричное течение ее мыслей, заставляя все же вовлечься в игру. Хлопая, она привлекает внимание заслепленной девушки, и та неловко идет в ее сторону. Чуть ближе… Один, два, три… Небольшое усилие воли — пространство скручивается темнотой, чтобы через секунду вновь развернуться вокруг Элион.