И все же она счастлива — счастлива как никогда прежде: оттого, что покинет ненавистное царство песка и вернется в культурное общество, что вкусит привычной еды и поспит на мягкой перине, что желанная сила вольется ей в жилы!.. Что Цисса показал ей силу своих чувств.
Ее пальцы нервно сжимаются на оцарапанном плече.
— Хшшш!..
— Ой! Извини… Я не хотела…
Их взгляды встречаются. Нежность. Печаль. Безусловное принятие.
«Великие духи! Я ведь…»
— Я… люблю тебя, Цисса… — щебечет Элион на родном языке. — Это неправильно… так не должно быть, но это правда. Абсурдная и жестокая. Нам не судьба быть вместе, но я тебя никогда не забуду. Надеюсь… мы оба найдем в жизни счастье.
Ничего не спрашивая, он кивком показывает, что согласен с любыми ее словами. Не касаясь багровеющей ранки, она осторожно целует его в уголок рта.
— И все же тебе надлежит омыться.
Он слегка улыбается:
— Хощу стелать это отин-с.
Элион прикусывает губу. Конечно… Цисса не хочет пересечься с Хуфуром — ждет, когда тот выползет из грота.
— Вы сильно поссорились? — решается спросить она и ласково гладит его по щеке. Он со вздохом накрывает ее руку своей.
— То не ссора. Честный пой — фсе по сакону-с. Фо мне нет ни сла, ни опиты-с. Ф нем — есть. Пока мы стесь… не хоти от меня талеко, хорошо-с?
— Хорошо… — От предостережения ей делается неприятно и боязно — она меняет тему на более насущную: — А долог путь до Киртегала?
— Если метленно, то тесять и еще шесть-семь тней. В сентре пути есть… — он задумывается, — …место, кте осеро и пальмы… оасис. Нушно всять фоты, штоп тута хватило-с.
— Это ж… никак не меньше бушеля! А еще провизия. На вашем разбойничьем складе есть и мешки, и бурдюки, и баклаги, но как мы столько унесем?
— Остафь это мне-с. Там есть фещь… — он морщится, соображая, как ее описать. — Оно ис терефа-с. Фнису тфе клаткие палки — на песке скольсить-с…
— Навроде саней?
— Не снаю-с.
— Что ж... Звучит обнадеживающе. Сходим посмотреть. Завтра…
Они затихают, растворяясь друг в друге, словно боятся спугнуть момент — словно это последняя их купная ночь.
***
Следующий день пролетает в хлопотах: Элион и Цисса, подлеченный волшебной водой, общими силами разбирают добро, наставленное в конце тупикового хода, — ищут то, что может принести пользу в путешествии. Предмет, о котором говорил Цисса, отыскался быстро, хотя достать его оказалось непросто. Он в самом деле похож на сани — относительно легкие, но достаточно большие, чтобы в них уместились припасы и, по надобности, сама Элион. А если приладить к ним что-то вроде навеса, то можно будет скрываться от солнца.
Настраиваясь на долгий, изнурительный путь, она вновь погружается в мысли о будущем. Прежде она решила, что в Киртегал не вернется, но «большой город эльфов», кажется, — единственное поселение ходячих, путь к которому наверняка известен Циссе. Едва ли она случайно встретит кого-то из малочисленных знакомых, зато сможет продать золото, нанять комнату и схорониться для восстановления сил.
Прихватив все, что отобрали, они наконец возвращаются в жилую часть пещеры, но обоюдная их радость длится недолго. Посередь проходного зала, мягко освещенного вечерним солнцем, их недвижимо поджидает Хуфур, встреч с которым до сего момента удавалось избегать. Злая решимость на его лице не оставляет места сомнениям: здесь и сейчас будет склока. Воздух становится вязким и горьким, словно черная магия рассеялась в нем.
Все происходит в считаные мгновения: братья остро переглядываются, девушка в страхе отшагивает, Хуфур бросается вперед, как туго сжатая и отпущенная наконец пружина, Цисса роняет ворох принесенных вещей — сани с треском ударяются об пол. Крошечного промедления оказалось достаточно, чтобы Хуфур вцепился в Элион и отскочил обратно в центр зала. Предостерегающее шипение заставляет рванувшего к ним Циссу застыть. Стиснутая кольцами змеиного хвоста, девушка чувствует на шее остроту когтей.
— Цисса… — с трудом выдыхает она.
— Чшшш… Ффссе путет хоррошшо-с… — сипит он скорее угрожающие, чем утешительно.
— Не говори с ней! — Когти сильней укалывают кожу. С губ Элион срывается стон. — Тише, маленькая… — издевательски ласково шепчет Хуфур, скользнув пальцем по ее подбородку. — Сейчас мы старичка спровадим и устроим маленький праздник. — Куснув за ухо и проведя кончиком носа по ее скуле, он поднимает на брата исступленный взгляд: — …Мне больше не нужна твоя опека. Ползи домой. Сейчас! Или она никому не достанется…