Небо темнеет, температура падает, и чем холоднее становится воздух, тем выше воспаряет дух Элион. Уж к холоду-то она привычна! Задирая голову и глядя на звезды — совсем как те, что мерцают над снегами Аэлиса, — она чувствует жажду жизни и даже робкую надежду. Ей бы только воды раздобыть да с пути не сбиться.
Несмотря ни на что, удача благоволит Элион, ведь она не только не встречает ночных хищников — лишь пустынная лисица пробегает вдалеке, — но в сумерках выходит к «плодородной» земле, на которой растут хилые кустики и, что намного важнее, — кактусы. Мысленно целуя оставленные дома книги по растениеведению, Элион выявляет безвредные среди ядовитых и разрезает один из них, вместо ножа используя крупную подвеску в форме полумесяца. Мякоть оказывается кисловатой, липкой и невероятно сочной! Девушка жует до тех пор, пока ее не начинает мутить от непривычного вкуса, и лишь потом замечает, что исколола пальцы.
Теперь, когда голодная смерть от нее отдалилась, Элион должна отыскать укрытие на день, но в поле зрения, как назло, ни одной скалы — ей ничего не остается, как дальше следовать намеченному курсу.
Вскоре восходит солнце, раскаляя воздух и оплавляя горизонт. Источников тени по-прежнему нет. Песок противно скрипит на зубах. Силы и новообретенная надежда стремительно покидают девушку: ее шаг замедляется, кожа воспаленно краснеет, ноги болят все сильней — от усталости и кровавых мозолей. Стиснув челюсти, она продолжает путь.
Проходят часы. Убежища нет. Каждый дюйм тела ноет. Тошнота. Головокружение. Пред глазами все плывет. Мелькают какие-то призраки… Вдруг Элион понимает, что лежит ничком на обжигающем песке. Ее разум стремительно меркнет.
Речь змеи — шипение
Элион дрейфует в бескрайней черноте — горячей и жидкой, словно истопленной солнцем. Ужель даже в смерти нет спасу от проклятущего зноя? Наверное, так духи пустыни терзают заблудшую в их владениях душу. Она слышит их... глухие голоса, шелестящие, словно пересыпающийся песок. Сколько их? Куда они несут ее? О чем шепчутся? Как долго собираются мучить? Все это неправильно: ей здесь не место — не так она должна погибнуть! И не так скоро…
Вдруг вожделенная, но уже нечаянная прохлада ласкает несчастную — с благостным чувством она погружается в глубокий сон, где нет ни страха, ни боли, ни мстительных помыслов. Но сон этот — увы? — пока еще не вечный.
Сперва приходят ощущения: душно, тело ноет с макушки до пят, спина задеревенела, пахнет пылью.
Потом возвращаются звуки: посвист пойманного в ловушку ветра и что-то еще — еле слышное, невыразимо приятное…
Кап. Кап. Кап.
Элион вздрагивает, пробуждаясь, и щупает волглую, ворсистую поверхность, на которой лежит. Ее одежда и волосы напитаны влагой, голые участки кожи покрыты мокрой тканью. Превозмогая боль в голове и мышцах, она медленно садится. Озираясь, находит себя в просторной пещере, цветом сродственной пустынному песку. Входа не видать, но скважины в причудливо извилистых стенах пропускают достаточно света, чтобы все разглядеть: шерстяное ложе оказывается ковром, расстеленным на каменном полу, а покрывало — ее же платком.
Когда головокружение и боль утихают, взгляд Элион, до того потерянный, обретает осмысленность. Кто-то спас ее… нашел среди просторов Нэадин, перенес в убежище и постарался охладить, не тронув при этом драгоценностей. Кто это был? Кочевники? Караванщики? Кто-то из аборигенов?
Кап. Кап. Плесь!
…Вопросы подождут — где-то рядом вода! Элион не без труда поднимается на ноги, лишь теперь заметив, что ее кожа, усыпанная красными пятнами, выглядит лучше и болит куда меньше, чем до обморока. Быть может, она много дней провела без сознания и успела поправиться? Или вода, которой ее орошали и, вероятно, поили, — целебна? Или здесь задействована магия?
С ужасом глянув на перепачканные кровью туфли — единственный снятый с ее тела предмет — Элион остается босой и, прихрамывая, идет на звук. Из зала, в котором она очутилась, разбегаются три коридора, но звучное эхо помогает найти нужный — он ведет под землю, дышит прохладой и вскорости темнеет. Позвякивая украшениями, она ступает неспешно — перед каждым шагом пробует поверхность кончиками пальцев, чтобы не запнуться о притаившийся камень, но пол оказывается удивительно ровным, будто по нему годами волокли что-то гладкое и тяжелое.