— Не понимаю, чему ты смеешься.
Но Эстер не унималась:
— Ты прислушайся только: любимый Либер! Слышишь, как смешно звучит?[24] А вот любимый Милан звучит. Твои не обижаются, что я тебя зову Милан? Да, почему твоему отцу захотелось, чтобы ты повел меня к могиле Балшема?
— Когда-то, давно-давно, рассказывает папа, жених и невеста перед свадьбой…
— Но ведь у нас уже была свадьба.
Либер оглянулся и тихо сказал:
— Никто здесь не должен пока знать об этом.
— Я вижу, твои родители очень старомодны.
— Но они хорошие люди. Я их очень люблю. Ты их тоже полюбишь.
— И я их буду звать папа, мама. А почему ты моих родителей называешь по имени и отчеству? Я хочу, чтобы и ты их тоже называл папа, мама.
— Хорошо, Эстер. Знаешь, мне так жаль, что твоя мама не приехала.
— А как она могла приехать после такого сердечного приступа? Скажи мне, Миланчик, Балшем — это фамилия?
— Нет, его так прозвали. Балшемтов означает «человек, оставивший по себе хорошую память». Его настоящее имя Исроэл. Знаешь, сколько прошло со дня его смерти? Лет двести, если не больше, а его не забыли.
— А чем он это заслужил?
— Своей добротой, говорит папа, своей любовью к людям. Рассказывают, что еще до того, как он поселился у нас в Меджибоже, он ходил по селам и местечкам и лечил больных травами, добрым словом, заслужив этим свое прозвище Балшемтов не только у евреев.
— Но он ведь был религиозным.
— Он, конечно, был религиозен. Но не забудь, что это было двести лет тому назад. Он даже был хасидом.
— А что такое хасид?
— Хасид означает «благочестивый, набожный человек». Но Балшем был какой-то особенный. Спросишь моего отца — он может рассказать тебе много интересных историй о Балшеме и знает много мелодий его.
— Мелодий? — удивилась Эстер.
— Жил бы Балшем в наше время, он, возможно, был бы композитором. У него очень задушевные мелодии.
— А ты их знаешь?
— Знаю только те, которые папа поет за работой.
Тихая, полная тоски мелодия показалась Эстерке почему-то очень знакомой, и она даже начала потихоньку подтягивать Либеру. Но вспомнить, где и когда она ее слышала, Эстерка никак не могла.
Наталия Петровна нашла Гилела на опушке дремучего бора. Он сидел на низеньком пне около серого памятника, возвышавшегося на огороженном холме. Глаза его были напряженно устремлены вдаль, казалось, он кого-то ожидал. Наталия молча остановилась перед ним, как посланец, ожидающий, чтобы его заметили и позволили начать свой рассказ. А у нее было что ему рассказать: не только местечко, но и весь колхоз подписался под заявлением, которое она сегодня утром отнесла в милицию. Может, Гилел уже знает об этом, но что дальше произошло, ему, конечно, неизвестно. Вот ради этого она и пришла сюда.
— Ваша Шифра сказала мне, что я вас тут застану, — сказала Наталия Петровна, присаживаясь на соседний пень. — Я иду как раз из милиции.
Гилел повернулся к ней, давая понять, что он ее слушает, и Наталия Петровна начала рассказывать:
— Бумагу я подала самому начальнику милиции, Ярославу Николаевичу. Прочел он ее и молчит. Хотела я подняться и уйти, но он не отпускает. Вдруг он поднимается, выводит меня из помещения, сажает к себе в машину, и мы приезжаем сюда, к памятнику. Наверно, целый час стоял он здесь, у памятника, словно на карауле, стоял и молчал. На обратном пути он мне говорит: «Меджибож — не Москва, не Ленинград, не Киев. В Меджибоже мы прописываем всех. У вашего брата, как указано в заявлении, чистый паспорт, а с таким паспортом мы обязаны прописать человека. Обязаны, но мы этого не сделаем, мы его не пропишем. Я, может, не имею права на это, но беру ответственность на себя. Передайте вашему брату, чтобы он немедля явился в милицию». Ох и трус же он, Алешка! Видно, все подлецы — трусы, жалкие трусы. Вы бы посмотрели на него, когда он вернулся из милиции. Совсем не тот Алешка. Там, надо думать, он не размахивал паспортом и не кричал: «Никто не может мне указывать, где селиться! Где захочу, там буду жить!» Начальник дал ему сроку сорок восемь часов. Послезавтра в это время его духу здесь не будет, и вы сможете спокойно справлять свадьбу.
Гилел поднялся:
— Свадьбы не будет, Наталия Петровна.
— Бог с вами, Гилярович! Вы верите тому, что этот выродок наплел на вашего свата? Он просто хотел омрачить вам праздник, поэтому и выдумал, будто ваш сват был начальником полиции в гетто, за что его после войны судили и он отбывал наказание там же, где Алешка. Нашли кому верить. Сами не понимаете, что он все выдумал, чтобы отомстить вам за наше заявление в милицию. Он грозится и со мной рассчитаться. Нашли кому верить.
24
«Либер» означает на идише «любимый», поэтому «любимый Либер» произносится как: «либер Либер».