- Часовой!
Что- то фыркнуло, и послышался удаляющийся шорох. «Очевидно, заблудившаяся скотина», -подумал я, мысленно выругав беспечного хозяина. Мои осторожные шаги прервал окрик:
- Стой! Кто идет?
Мы обменялись паролем с часовым. Я спросил:
- Вы никого не видели около стоянки?
- Нет. Я был на противоположном краю стоянки. А что?
- Ничего. Внимательней нужно быть, - буркнул я в ответ…
Теперь мне стало ясно: кто-то вчера попытался помешать вылету самолета. Поделился своими опасениями с Алексеем Шостаком. (В 1983 году я встретил своего верного помощника в Пятигорске. Алексей рассказал, что после того случая с порезами он много раз оставался на ночь у моего истребителя и спал под самолетом.)
А тогда под вечер ко мне в холостяцкую комнату зашли Борис Соломатин и Евгений Петров. Им не терпелось посмотреть, как выгляжу я в гражданском костюме, который я купил при отъезде из Дубно. Он был первым в моей жизни.
- А ну покажись, покажись, - рассматривая и поворачивая меня кругом, шумел Петров. - Вообще ничего - товар хороший, только в военном ты, Димка, выглядишь солиднее. Да что рассуждать - покупка есть? Есть. Значит, надо бы… - И он, не договорив, лукаво подмигнул Борису. [45]
- Нет, друзья, давайте отложим это дело до завтра. Комэск наш болен, а мне утром командир полка приказал проверить личный состав эскадрильи в лагере. А вот холодным пивом с таранкой угощу. - И, обняв Бориса и Женю, я повел их к столу.
Соломатин поднял кружку прозрачного с золотистым отливом напитка:
- Ну что, Дима, с обновой тебя. Правильно, сделал, что купил.
В дверь настойчиво постучали.
- Войдите!
Показался долговязый красноармеец со смущенным лицом и сбивчиво пробормотал:
- Вас зовут на аэродром, полеты будут. - Затем, оправившись от волнения, гаркнул:
- Тревога!
Соломатина и Петрова как ветром сдуло, побежали за посыльным. Я быстро переоделся и тоже бегом направился в штаб полка. Там уже толпились летчики, техники, штабные командиры.
Подошли сразу три автомобиля: один автобус и две полуторки, в которых разместились все собравшиеся. У командного пункта начальник штаба майор Кондратьев распорядился:
- Всем разойтись по стоянкам самолетов, руководителям летного, инженерного и технического составов остаться для получения указаний.
Командир полка майор Ячменев в несколько необычной манере прошелся вдоль выстроенных в две шеренги командиров. Дошел до середины строя, кашлянул.
- Товарищи! По указанию командира дивизии мы хотели организовать полеты на учебно-тренировочном самолете для проверки техники пилотирования. Но обстановка изменилась, я решил весь личный состав оставить [46] в лагерном положении. Вопросы?… Нет? Дать указания личному составу и дышать кислородом.
Из- за кустов послышались реплики:
- Тоже мне, придумали какие-то ночные полеты. - В субботу только пуганые вороны летают.
- А у меня такие планы были…
- Эй, умники! - узнал я голос Соломатина. - Довольно пустословить. Всем дышать лесным воздухом до утра.
Когда с Петровым мы подходили к палаткам, нас догнал, тяжело дыша, посыльный из штаба. Осветив электрическим фонариком, громко доложил:
- Товарищ старший лейтенант! Вас срочно вызывает на КП командир полка.
- Зачем я понадобился командиру? Ведь идем-то от него. Как ты думаешь, Женя?
- Ты, старлей, остался за комэска, вот и приглашают тебя на дополнительную накачку, - ответил Петров.
Я шел за посыльным, который подсвечивал дорогу фонариком. Пытался определить причину срочного вызова. Может быть, Скоробогатов что-либо натворил? Лейтенант Скоробогатов прибыл в наш полк из соседней авиадивизии недавно. В воздухе он держался нормально, а на земле вел себя вызывающе, любил позубоскалить. Сегодня попросился отлучиться на часок к невесте в город. Я не разрешил.
В штабе за столом сидел майор Ячменев. Начальник штаба майор Кондратьев стоял сбоку у стены с картой, а перед столом высилась, переминаясь с ноги на ногу, фигура Скоробогатова. Командир полка, мельком бросив взгляд на лейтенанта, перевел свои глаза, подернутые холодной дымкой, на меня:
- Вот, полюбуйтесь, старший лейтенант. Ваш подчиненный, - хотел уйти в город, когда все в лагерном положении. [47] Хорошо что увидел его начальник штаба, возвращаясь на автомашине из города, а то этот молодой человек мог бы угодить под военный трибунал. Сейчас же прикидывается паинькой, не хочет признать, что грубо нарушил дисциплину.
Сделав шаг вперед, я ответил:
- Товарищ майор! Я остался за командира эскадрильи и виноват в том, что не обеспечил контроль, а за лейтенанта Скоробогатова я ручаюсь: он больше не допустит нарушения дисциплины.
- Так,-усмехнулся Ячменев. - Ну, а что скажет нам лейтенант?
Скоробогатов вздрогнул:
- Товарищ командир! - И осекся, волнение перехватило дыхание, ему трудно было говорить. - Накажите меня, но не отстраняйте от полетов.
Ячменев стремительно вышел из-за стола, его необыкновенно подвижные дугообразные брови взметнулись кверху. В упор рассматривая лейтенанта, спросил:
- И вам можно поверить?
Понимая состояние Скоробогатова, я решил опять прийти ему на выручку:
- Да, можно, товарищ командир.
- Так! - протянул Ячменев, довольно посмотрев на начальника штаба, - хорошо бы в бою выручать друг друга с такой поспешностью.
- Я думаю, Семен Павлович, поверить им можно, - добродушно ответил до сего времени молчавший начальник штаба.
Командир полка ничего не сказал, неторопливо прошел к противоположной стене, повернулся на каблуках, словно на парадном плацу, и подошел к нам.
- Трое суток ареста, лейтенант, а вам, старший лейтенант, выговор, и можете идти.
- Есть! - одним дыханием ответили мы и, четко повернувшись [48] кругом, строевым шагом направились к выходу.
Шел уже первый час воскресенья 22 июня. Усталый и возбужденный, я лег в палатке не раздеваясь, заснуть сразу не смог. Что-то смутно тревожило меня. Однако тишина убаюкивала, и я забылся в тяжелом сне.
Проснулся от надрывного воя сирены. Почти сразу раздался рев моторов истребителей дежурного звена.
- Тревога!… Тревога!… Тревога!… - катились эхом по опушке леса голоса дневальных. Вскочив с койки и надев сапоги, я выбежал из палатки. Везде, куда только хватал глаз, увидел летчиков, техников и младших специалистов, спешивших на стоянки своих самолетов. С ходу вырулив на взлетную полосу, в небо поднялось дежурное звено полка.
Летчики нашей эскадрильи, проверив готовность своих самолетов, стали подтягиваться к стоянке моей «Чайки», выжидательно посматривая в мою сторону. Мне трудно было сейчас что-либо объяснить им. А Петрову уже не терпелось высказать свое мнение по поводу тревоги:
- Ну, что приуныли, пилоты? Не будет нам покоя от нового комдива. Сам он бомбардировщик, воевал в Испании. Вот и проверяет боевую готовность по воскресеньям. Там у них…
Разговор оборвался из-за необычного гула, доносившегося в дальнем, невидимом за кустарником конце аэродрома. Он напоминал звук набегающей морской волны различной высоты, то громче, то глуше. Самолеты! Все вглядывались в подернутый утренней дымкой горизонт, пытаясь определить их тип:
- Похоже, не наши.
- Двухмоторные.
- Где?
- Да вот смотри, за городом, на горизонте. [49]
Из- за темно-серой полосы горизонта выползали силуэты трех самолетов. Высота их полета была не больше 500 метров. Они разворачивались прямо на центр аэродрома, где около взлетно-посадочной полосы в линейку стояли истребители четвертой авиаэскадрильи.
- Смотрите, смотрите, товарищи! - крикнул Лященко. - Самолеты на наших бомбардировщиков СБ похожи.
- А может быть, провокация?
- Нет, братцы, это…
В эту минуту в районе самолетов четвертой эскадрильи раздались оглушительные взрывы. Ошеломленный Петров так и не досказал своей мысли. Осколки зашелестели высоко над головами, к счастью никого не задев. Люди, еще не веря, что случилось страшное, непоправимое, отхлынули в лес. Бомбардировщики с черными крестами на желтой полосе светло-серых крыльев, а на киле - с мальтийским крестом стали плавно разворачиваться над аэродромом.