Базар не входит в сферу государственной торговли. Торговки покупают место за определенную плату, которая зависит от самого места и спроса на товар. Продавать на базаре — мечта всех уличных торговок. На базаре можно оставить товар на ночь, тогда как торгующие на улице вынуждены его забирать с собой, над базаром есть крыша, защищающая от солнца и дождя. В остальном торговля на улице существенно не отличается от торговли на базаре. На базаре торговля организована лучше. На первом этаже — продукты: фрукты, овощи, рис, земляные орехи, маниок и ямс, мясо, которое выглядит не очень привлекательно: на прилавках лежат целые туши, все облепленные мухами. В основном продается баранина и птица, свинины, конечно, не видно. Вокруг мясных прилавков стоит такой смрад, что мы всегда спешили быстрее пройти их. На втором этаже — промышленные товары, хозяйственные принадлежности, ткани в огромном количестве и разнообразии красок, изделия из кожи, транзисторные японские и американские приемники, магнитофоны. И, конечно, бижутерия и снова бижутерия, масса всевозможной косметики, кремов, духов, мыла и стиральных порошков. Крытый базар огромен, и все-таки на нем тесно: ларьки лепятся один к другому, а люди, покупатели и продавцы, тонут в море товаров. Здесь действует принцип — весь товар должен быть выставлен. Среди огромной толпы покупателей снуют продавщицы и их помощницы, которые постоянно что-то делают: подметают, готовят товар, перекладывают его, перебирают и вытирают, а если это зелень, поливают ее. Я не видела продавщицы, которая спокойно сидела бы у своего товара и безучастно ждала покупателя.
Африканская улица обрушивается на европейца своей пестротой. Это невероятное смешение красок, усиленное ярким солнцем. Чем более броский товар, тем больший успех ему обеспечен. Не существует никакой логики, никого не волнуют законы сочетания цветов. Африканцы как будто чувствуют, что для природы, которая сама сияет всеми цветами радуги, ничто другое не годится.
Женщины носят узкие длинные юбки, которые шьются в присутствии заказчика. В такой одежде можно передвигаться только мелкими шажками. Носят одежду и наподобие римской тоги: длинное полотнище ткани, в которое завертываются с головы до пят. Мужская одежда по пестроте не уступает женской. Рисунки тканей самые разнообразные: цветы, геометрические фигуры, в которых, случается, можно увидеть портрет генерала Эйадемы.
Пройти спокойно по торговому центру нелегко: торговки буквально набрасываются на покупателей и стремятся заставить купить товар. Их энергия удваивается, как только они замечают в глазах покупателя неуверенность или хотя бы слабый интерес. Особое внимание уделяется белым покупателям. Едва они появляются на базаре, местные жители расступаются, чтобы те лучше могли осмотреть товар и никто не мешал бы торговле идти своим чередом.
При первом посещении базара я не отважилась ничего купить. Я была потрясена, а торговки, почувствовав мою нерешительность и растерянность, избрали меня своей добычей: они набросились как осы, тянули за руки, дергали, кричали прямо в уши. Передо мной мелькали руки и лица, я чувствовала, что по лицу текут ручейки пота, но не было сил вытереть его. Спас шофер, оставивший машину недалеко: он проложил дорогу, используя не только свои голосовые связки, но и локти, а возможно, и ноги. Когда нам удалось пробиться к машине, я сделала глубокий вдох и думала только о том, чтобы как можно скорее оказаться под душем.
Эти впечатления какое-то время преследовали меня даже во сне. Но потом я научилась сама делать покупки и чувствовала себя уверенно в водовороте базара. Цены нетвердые, каждый раз надо торговаться. Торговаться — это закон, до некоторой степени спорт. К этому здесь надо быть готовым и следует запастись терпением.
Как-то мне нужно было купить несколько метров ткани, и я спросила, сколько стоит материал.
— Тысячу франков, — ответила торговка, устремив на меня свой испытующий взгляд.
— Это много, столько я не дам.
— А сколько дадите? — спросила она.
— Пятьсот.
Мы обе понимали, о чем речь. Она стала набавлять цену, я — понижать. Я заранее знала, что за этим последует. Она начала кричать:
— Пятьсот франков за такую прекрасную ткань! Вы меня разорите; если бы я так торговала, то ничего бы не заработала, а я кормлю семерых детей. О, совесть бы вас замучила!
Готовые проповеди, прекрасное актерское исполнение, выученная роль с фейерверком слов и воздействием на чувства. Я подождала, пока она закончит, а потом снова спросила, уже по-деловому: