Открываю глаза. Глеб стоит возле двери, это его комната, рядом с ним тот доктор Нифран. Дана не вижу, но знаю, что его рука трогает мои волосы.
Приятное тепло растекается по телу, пока я не вспоминаю, что произошло. Но когда помню, тут же напрягаюсь. Моё состояние передаются окружающим. Один чувствует это, сидя рядом, его рука замирает, другие смотрят. Доктор – сочувственно, Глеб – его не разгадаешь вот так просто.
– Всё с ним нормально. Расслабься, – спокойно просит Дан.
Он просит? Меня?
– Я не верю, – нужно подтверждение, что с Олегом всё нормально.
А если я его не получу, то и не расслаблюсь.
Глеб достаёт телефон, звонит, передаёт мне. Забираю у него, смотрю в его глаза, не могу свыкнуться, что у бандита разные радужки. Взгляд один, а цвета… И это немного сбивает с толку. Пугает.
Да нет же. Не пугает, а угрожающе притягивает.
Что за ерунда со мной твориться? И твориться ещё больше, когда Дан пробирается пальцами к шее, большой палец поглаживает позвоночник.
Что за ненормальные чувства гуляют по моему телу, стоит нам остаться наедине. Почти наедине.
В этот момент в телефоне слышу:
– Да.
– Ты как? – палец на шее замирает.
– В самолёте, домой лечу. Варь, что у вас там твориться?
– Самой бы разобраться, Олег. Женьке привет передавай.
Он говорит что-то ещё, но я сбрасываю звонок. Отдаю телефон Глебу, тот не торопиться его возвращать.
– Себе оставь. Тебе ещё позвонят.
Конечно, оставляю, сжимаю его в руке, а затем, когда Нифран просит принести мен стакан воды, когда поднимается Дан, чтобы как раз и сходить за водой, я телефон кладу под подушку.
Пусть это выглядит, словно прячу его. И я не хочу,
чтобы его отобрали. Но ещё загадочнее выглядят слова доктора:
– Не передеритесь, мальчики.
Точно знаю, что речь идёт не про стакан воды. Бандиты выходят, я остаюсь с доктором наедине.
– Почему я упала в обморок? – перехожу к сути мучившего меня вопроса.
– Пока не ясно.
– Да бросьте, док, – скривилась. – В обмороки просто так не падают. Что со мной?
– Завтра узнаем точно. Сегодня поздно. А вот завтра после обеда, буду ждать у себя. Только запомните, Варя, никакого кофе.
Меня им не балуют. Осталось лишь воспоминание – цвет и запах.
– Никакого алкоголя, вредных продуктов. Лучше отдохните.
– Им об этом скажите, – киваю на вернувшихся братьев и подтягиваю одеяло ближе. Меня избавили от пиджака, рубашки. Тонкая майка с кружевами и брюки. Ноги босиком.
Ну чего они всё время смотрят на меня так жадно?
Смущаюсь и отвожу взгляд.
– Уже сказал, – Нифран поднимается. – Спокойной ночи, Варвара.
– Надеюсь на ваше пожелание.
Мужчина уходит, Алмазовы даже не потрудились его проводить. Наступает тишина. Через некоторое время слышится глухой стук двери. Док совсем ушёл.
А у меня обморок. Если быть точнее – был.
Это что-то новое. Прощупываю пульс на руке, будто бы поможет понять, что со мной. Слушаю свой организм – ничего. Ложусь на подушку, закрываю глаза. Ощущаю на себе пронзительные взгляды.
– Ненавижу вас! – вырывается у меня.
Что на меня находит?
Впрочем, к чёрту всё!
Закутываюсь в одеяло. Так чтобы никто не проник внутрь, на мой маленький островок. Но кто бы меня спрашивал…
В комнате выключают свет, слышу шорох вещей, бандиты разделись. На кровати становится тесно. Очень тесно.
И жарко.
Выпутываюсь из-под одеяла. Глеб подпирает щёку кулаком и смотрит на меня. Он раздет до пояса.
Выворачиваю голову, чтобы взглянуть на Дана. Вижу тоже самое. Он точно так же как и его брат не сводит с меня глаз.
– Что? – спрашиваю шёпотом.
– Ничего. Отдыхай, Пчёлка, – велит он.
– Ты можешь не называть меня Пчёлкой? – спрашиваю я.
– А ты можешь быть хотя бы раз послушной? – наклонятся он, пристально смотрит, а затем с тихим рыком накидывается на мои губы.
Глава 29.
Вроде мне стоит отдохнуть по наставлению доктора. И вроде кто-то в курсе, но всё равно продолжает настойчиво и требовательно целовать, проникая языком и ласково дразня мой язык. В момент губы начинают гореть, остро покалывать.
Я сказала, что ненавижу их.
Так и есть.
Но тогда отчего же моё тело выгибается навстречу ласкам, требовательным рукам, а попа, действуя сама без моего ведома, прикасается к возбуждённой плоти Дана.