Легко можно себѣ представить, насколько затруднительно для иностранца ознакомленіе, при подобныхъ обстоятельствахъ, съ дѣйствительнымъ положеніемъ такой отрасли администраціи, какъ русскія тюрьмы, въ особенности если ему приходится вращаться исключительно въ административныхъ кругахъ, если онъ при этомъ не знакомъ съ русскимъ языкомъ и если онъ не изучилъ русской литературы, относящейся къ этому предмету. Если бы даже онъ былъ воодушевленъ самымъ искреннимъ желаніемъ добраться до правды и не сдѣлаться игрушкой въ рукахъ бюрократіи, которая всегда рада найти удобный случай для своего обѣленія въ иностранной прессѣ, то и тогда его путь былъ бы усѣянъ всевозможными затрудненіями.
Къ сожалѣнію, эта простая истина не всегда была понята иностранцами, посѣщавшими Россію, и въ то время, когда Степнякъ (Кравчинскій) и я пытались обратить вниманіе англійскаго общественнаго мнѣнія на ужасы, совершавшіеся въ русскихъ тюрьмахъ, нашелся англичанинъ, священникъ Лансделль, взявшійся обѣлять русскую администрацію. Проѣхавшись со стремительною быстротою по Сибири, онъ выпустилъ сперва рядъ статей, а потомъ и цѣлую книгу, въ которой разсказывалъ чудеса, даже про такія ужасныя тюрьмы, какъ Тюменская и Томская пересыльныя тюрьмы.
Такъ какъ его описанія не сходились съ моими и ему на это было указано въ прессѣ, то онъ попытался объяснить противорѣчія въ статьѣ, помѣщенной въ англійскомъ журналѣ «Contemporary Review», февраль, 1883 г., и я отвѣтилъ ему, уже изъ Ліонской тюрьмы. Мнѣ не трудно было указать англійскому священнику, что онъ ровно ничего не знаетъ объ русскихъ тюрьмахъ, ни изъ собственныхъ наблюденій, ни изъ русской литературы объ этомъ предметѣ. Такъ, напримѣръ, изъ самой же книги Лансделля оказалось (см. его главы V, IX, XXI, XXXVI и XXXVII), что, проскакавши по Сибири со скоростью курьера, онъ посвятилъ менѣе четырнадцати часовъ на изученіе главныхъ карательныхъ учрежденій Сибири; а именно, около двухъ часовъ на Тобольскую тюрьму, два часа на Александровскій заводъ, около Иркутска, и менѣе десяти часовъ на Карѣ, такъ какъ въ одинъ день онъ не только посѣтилъ Верхне-Карійскія тюрьмы, но — успѣлъ еще проѣхать тридцать верстъ и воспользоваться сибирскимъ гостепріимствомъ, въ формѣ завтраковъ и обѣда, — подробно описанныхъ въ его книгѣ. Что же касается до второго дня пребыванія Лансделля на Карѣ, во время котораго онъ долженъ былъ посѣтить Нижне-Карійскія тюрьмы, гдѣ содержались политическіе, то въ этотъ день оказались именины завѣдующаго тюрьмами, полковника Кононовича, — а вечеромъ, г. Лансделль долженъ былъ захватить пароходъ на Шилкѣ, «такъ что», писалъ онъ, «когда мы прибыли къ первой тюрьмѣ, гдѣ офицеръ ожидалъ нашего прибытія, я побоялся что у насъ не хватитъ времени, и я опоздаю на пароходъ. Поэтому, я просилъ немедленно ѣхать дальше, и мы отправились на Усть-Кару».
Однимъ словомъ, несомнѣнно, что, описывая въ романѣ «Воскресеніе» англичанина, посѣщавшаго наскокомъ сибирскія тюрьмы, Л. Н. Толстой имѣлъ въ виду Лансделля.
Забавно было также отмѣтить, что, цитируя источники, просмотрѣнные имъ для изученія русскихъ тюремъ, Лансделль упоминалъ не только побѣгъ Піотрковскаго, совершенный въ сороковыхъ годахъ, но даже второй томъ «Робинзона Крузо»!
Но всего интереснѣе то, что мы вскорѣ узнали, что сущность отвѣта г. Лансделля мою критику была написана въ Петербургѣ, въ тюремномъ вѣдомствѣ, подчиненномъ тогда г. Галкину-Врасскому. Въ этихъ видахъ, г. Лансделлю дали даже позволеніе пройтись по корридорамъ Трубецкого бастіона, Петропавловской крѣпости и заглянуть въ два каземата, черезъ прорѣзи въ дверяхъ. Послѣ чего Лансделль поспѣшилъ возгласить міру, подъ диктовку русскихъ агентовъ въ Лондонѣ, что все то, что мы печатали объ ужасахъ заключенія въ Алексѣевскомъ равелинѣ — чистѣйшая ложь! Воспоминанія Поливанова и другія, напечатанныя за послѣдніе годы, показываютъ теперь, до чего доходила тогда наглость петербургскихъ чиновниковъ.