Сам Сириус лишь отдалённо догадывался о том, какие сумрачные мысли могли сейчас витать в её голове, но точно знал, что в его планы не входило дать им прочно осесть. Он подошёл к Гермионе сзади, приблизился к ней на расстояние всего нескольких сантиметров, не издавая ни звука, чтобы не спугнуть её, словно маленькую птичку. Она не могла игнорировать его присутствие дольше: несравнимый для неё ни с чем аромат слегка древесной, весенней свежести снова подкрадывался к её носу, будоражил кровь, заставляя сердце биться чаще. Мягкое, щекочущее прикосновение его глубокого дыхания скользнуло по её волосам. Она испугалась, напряжённо сжала ладони на столе в кулачки, но Сириус осторожно накрыл её кулак своей тёплой ладонью и плавно провёл большим пальцем по её нежной коже. Намереваясь успокоить её, он лишь вновь заставил её задрожать. Он любовно наблюдал, как плечи её содрогались от участившегося дыхания. С неизъяснимой нежностью он пророкотал:
— Маленькая моя, ну чего ты боишься?
Как в прекрасном танце, Сириус бережно прокрутил Гермиону на месте за руку и повернул лицом к себе. Она не могла смотреть на него, напрасно пытаясь спрятать блестящие слёзки, которые уже успели проступить на её растерянных глазах.
— Это просто безумие. Разве ты не понимаешь? — Проникновенно, даже как-то обречённо, девушка наконец взглянула Блэку в глаза, и ему показалось, что его сердце вот-вот разорвётся в груди от переполняющих его чувств. — Вспомни о том, кто ты, и кто я.
— Что это значит? Что мы с тобой очень разные? Пф, я не имею ничего против. Наши с тобой различия меня нисколько не пугают, а даже наоборот…
— Не одни только различия стоят между нами, — резко перебила его Гермиона. — Это наша схожесть, Сириус. Это наша общая любовь к Гарри.
— Гарри? С ним нет никаких проблем, он всегда меня поддерживает.
— А ты подумал о том, как бы он отреагировал, узнай о наших… — Гермиона неловко запнулась, боясь произнести следующие слова. — Что мы… Что люди, которым он всегда доверял, совсем с ума сошли.
Гермиона не выдержала накатившего на неё волнения и закрыла лицо руками. Сириус занервничал, но в отличие от неё, пытался мужественно не подавать виду и держал себя в руках. В конце-то концов, он же Сириус Блэк, а не какой-то там неокрепший лопух, который не мог справиться с любой ситуацией ради прекрасной девушки.
— Не волнуйся, солнышко, — тихо сказал он, прижимая руки Гермионы к своей груди. Смотрел прямо ей в глаза, тем самым снова нагло ослабляя её коленки. — Я понимаю, что нам всем нужно время. Гарри не обязательно всё сразу знать. Я обещаю тебе, мы расскажем ему обо всём, как только наступит подходящее время.
— Сириус, — разочарованно заныла Гермиона и выдернула руки из его хватки. — Неужели ты не понимаешь, к чему это всё может привести? Наконец-то Гарри счастлив после всего прошлого ужаса. Мы не можем так просто испортить всё это в один миг просто потому, что мы однажды проявили мимолётную слабость.
Сириус удивлённо покачал головой. Прозвучавшие слова глубоко задели его. Он мог бы воспринять на свой счёт какие угодно упрёки, но никак не укор в слабости, и уж точно не от Гермионы. Ведь именно с ней он ощущал, как его нежные чувства крушили былые неприступные стены его одиночества, выпуская его на свободу, окрыляя его, стирая любые границы невозможного. На мгновение он задумался, нервно потирая бороду рукой, подбирал нужные слова, чтобы убедить Гермиону. Но и она не отступала со своими доводами:
— Подумай и о себе. Ты тоже не можешь всё время рисковать всем, что у тебя есть. Особенно сейчас, когда наконец-то у тебя есть всё: твоя жизнь, твоя свобода и Гарри, который теперь стал тебе как брат…
— Я никогда бы не рискнул потерять Гарри, — твёрдо сказал Сириус. — Но я также не намерен так просто сдаваться и потерять тебя.
— Твоё преимущество как раз в том, что ты не можешь потерять то, что ещё не обрёл, — тихо, надрывно произнесла Гермиона и отвела грустный взгляд в сторону.
После услышанного возмущению Сириуса не было предела, и лишь слёзы любимой вгоняли его хоть в какие-то рамки разумного. Ни его задетые чувства к Гермионе, ни ущемлённое самолюбие, ни тот факт, что в какой-то степени она была права, — а как же он не любил признавать, когда она была права, — ничего сейчас не имело для него значения. Всем, чего он желал, было снова увидеть улыбку на её лице и заставить её поверить в их возможное будущее вместе.
Он нежно коснулся её подбородка, приблизил её лицо к своему, заглядывая в таинственный и такой манящий омут её карих глаз. Гермиона глубоко задышала, хотела бы отпрянуть, но не могла — ей не так просто было сопротивляться обаянию Блэка, которое сейчас било через край, во всю играя ему на руку. Очарованный её трепетностью и растерянностью, он как дирижёр, искусно ведущий завораживающую музыкальную композицию, заботливо провёл по её устам и щёчкам тыльной стороной ладони, вытирая слезы.
— Так ли это? — прошептал он, не отрывая тяжёлого взгляда от слегка разомкнутых от волнения губ Гермионы. — Скажи мне, что в этот вечер я не обрёл наконец то, чем так давно грезил.
Гермиона виновато опустила глаза и промолчала. Год за годом она то и дело наблюдала за бесконечной битвой своего сердца и разума, всячески пытаясь игнорировать то, что всегда было очевидным — она просто не могла существовать без Сириуса. Она никогда бы не забыла его вечно юных и проказливых глаз цвета небесной печали, его лукавой, обворожительной улыбки и его всегда звонкого и заразного безумного смеха. Ох, как хотела бы она выбросить всё это из головы и прекратить эти сладкие муки. Но не любить Сириуса Блэка было единственным испытанием в жизни, которое она проваливала раз за разом.
Замявшись на месте, Гермиона изо всех сил пыталась собрать в кулак всю смелость, которая бесследно улетучилась в тот самый момент, когда она увидела Сириуса на пороге этой хижины. Но получилось это не очень, и она сумела произнести лишь:
— Не надо, Сириус. Мы не можем…
Оборвав свою фразу на полуслове, она обошла его и направилась было в сторону дальней комнаты, куда он ранее отнёс её вещи, и решительно намерилась закончить их разговор на данной ноте. Но Мародёр бережной хваткой поймал её за руку и прильнул к её губам тёплым поцелуем. Мгновенно бутоны тысячи горящих фейерверков расцвели у Гермионы в животе, разливая раскаты тёплых волн по всему её телу. Его поцелуй был настолько нежным, что ей казалось, будто её губы таяли под мягкими прикосновениями его уст. Она не чувствовала больше своего дыхания, словно больше не нуждалась в нём и теперь её поддерживало только тепло Сириуса. Но довольно быстро чувство вины за свою слабость ворвалось в её сознание и заставило снова отпрянуть от него. Закусив губу, он издал тихий, разочарованный стон.
— Отпусти меня, — тихо просила Гермиона в его объятиях.
— Я не хочу, — прошептал он в ответ, соприкасаясь с её лбом своим, только бы снова быть ближе к её губам.
— Для меня это слишком… — тихо простонала она, закатив мучительный взор кверху. Сириус не мог наблюдать за ней никак иначе, кроме как заворожённо.
— Слишком что?
— Слишком неожиданно, слишком легкомысленно, слишком рискованно, слишком… — Гермиона на секунду запнулась, едва слышно завершила: — Слишком сильно, Сириус… Вот чего я боюсь.
Он замер, парализованный сладким ядом, который разлили по телу её слова. Потрясённо приоткрыл рот, удивился: