— Тогда, — любезно ответил Аулюс, — она бы излучала из своего разума положительный отказ, выталкивая того, кто с ней общается, и аннулируя ценную возможность работы. Сомнение в этом случае было бы равноценно пучку лучей, замораживающему негативные силы…
В это время Рауль Сильва начал разговор с возмущённым гостем, и ориентер пригласил нас к более внимательному наблюдению.
7
Духовная помощь
Под влиянием Клементино, полностью окутавшего его, Сильва поднялся и по-доброму обратился к проявлявшемуся брату:
— Друг мой, давай сохраним спокойствие и попросим божественной защиты!..
— Я болен, я в отчаянии…
— Да, мы все увечны, но не надо терять доверия. Мы все сыны Нашего Отца Небесного, всегда щедрого на любовь.
— Вы священник?
— Нет, я твой брат.
— Ложь. Я не знаю тебя…
— Перед Богом мы все — единая семья.
Собеседник, растревоженный, иронически рассмеялся и добавил:
— Вы, должно быть, фанатичный священник, если говорите в таких выражениях!..
Терпение ориентера тронуло нас. Он не говорил с Либорио, как с обитателем мрака, готовым пробудить в себе любой самый недостойный импульс любопытства.
Даже убрав ценную помощь ментора, сопровождавшего его, Рауль излучал из себя искреннее сочувствие, смешанное с очевидным отцовским интересом. Он принимал гостя без удивления или раздражения, как он делал бы это с любым ближним, который, в помешательстве рассудка, пришёл бы к его домашнему алтарю.
Возможно, поэтому и одержатель, в свою очередь, стал менее раздражительным. Как только она начала себя в какой-то мере осознавать вместе с руководителем центра, Евгения усилила свою работу помощи.
— Я не религиозный деятель, — безмятежно продолжал Рауль, — я просто желаю, чтобы ты принимал меня как своего друга.
— Что за глупость! Когда ты в нищете, у тебя нет друзей… Все компаньоны, которых я знал, покинули меня. У меня осталась только Сара! Сара, которую я не оставлю…
У него появилось выражение лица человека, который окунулся в воспоминания о человеке, о котором упоминал, и добавил с возмущением, полным презрения:
— Я не знаю, почему вы сейчас преследуете меня. Это бесполезно. Кстати, яне знаю, зачем я здесь. Такой спровоцированный человек, как я, должен был бы вас всех отхлестать по щекам… В конце концов, что здесь делают эти молчаливые мужчины и немые женщины? Чего они ждут от меня?
— Мы молимся за твой покой, — сказал Сильва с интонациями доброты и нежности.
— Вот ещё новость! Что у нас с вами общего? Я вам что-то должен?
— Напротив, — убеждённо воскликнул его собеседник, — мы — те, кто обязан тебе вниманием и помощью. Мы находимся в учреждении братской работы, и было бы несправедливо, без тени сомнения, приходить в больницу, чтобы задавать вопросы, касающиеся личной борьбы тех, кто борется у своей двери, потому что долг врача и санитара, прежде всего, нести помощь тем, у кого кровоточат раны.
Перед этим аргументом, произнесённым с искренностью и простотой, упрямец увечный, казалось, ещё немного расслабился. Выбросы ментальной энергии, исходившие от Сильвы, достигали его груди, как будто искали сердце.
Либорио попытался говорить, но, словно не в состоянии уже сопротивляться сухости пустыни, умолк перед мягкостью нежданного приёма, напоминавшего ему благословенный источник прохладной воды. Удивлённый, он видел, как его слова умирали, задушенные, ещё в горле.
Под мудрым руководством Клементино ориентер произнёс с пламенным чувством:
— Либорио, брат мой!
Эти три слова были произнесены с такой интонацией братской щедрости, что наш гость не смог сдержать слёзы, которые поднимались к глазам из глубины его существа.
Рауль подошёл к нему, возложил на него руки, которые струились световым магнитным потоком, и пригласил:
— Пойдём помолимся!
Прошла минута молчания, и голос директора центра, вдохновлённый Клементино, с нежностью начал молитву:
— Божественный Учитель, брось сочувственный взгляд на собравшуюся здесь семью…
Путешественники из долгих паломничеств, мы в этот момент отдыхаем под благословенным деревом молитвы и молим о Твоей поддержке!
Все мы должники Твои, все мы обязаны Твоей бесконечной доброте, словно слуги своего господина.
И прося Тебя за каждого из нас, мы прибегаем к Твоей доброте, в особенности сейчас для нашего компаньона, которого Ты, несомненно, привёл к нашим сердцам, как если бы речь шла о ягнёнке, который возвращается в овчарню, или кровном брате, возвращающемся в свой дом…