Учитель, дай нам радость принять его в раскрытые объятия.
Сомкни наши губы, чтобы мы не спрашивали его, откуда он, и открой наши души для его счастья быть с нами в мире.
Вдохнови наши слова, чтобы неосторожность не прокралась в наш язык, углубляя внутренние раны нашего брата, и помоги нам поддержать уважение, которое мы питаем к нему…
Господи, мы уверены, что не случай руководит Твоими решениями!
Твоя любовь, приберегающая для нас самое лучшее, сближает нас друг с другом для справедливой работы.
Наши души — это нити жизни в Твоих руках!
Настрой их, чтобы мы обрели Свыше благость служить вместе с Тобой!
Наш Либорио — это ещё один брат, пришедший издалека, из отдалённых горизонтов прошлого…
О, Господь, помоги нам, чтобы он не упоминал Твоё имя всуе!..
Посетитель плакал. Тем не менее, было ясно видно, что сила, которая его переубедила, исходила не из слов, а из излучаемых чувств, с помощью которых слова были структурированы.
Рауль Сильва, под лучистой рукой Клсмснтино, казался нам в ореоле интенсивного света.
— О Боже, что со мной? — смог воскликнуть Либорио, весь в слезах.
Брат Клементино дал короткий сигнал одному из своих помощников нашего плана, который поспешил к нему, неся с собой одну интересную вещь, которая напомнила мне сверхтонкий газовый экран со специфическими приборами, размерами где-то около одного квадратного метра.
Духовный ментор собрания повернул маленький ключик в одном из углов аппарата, и мягкая ткань экрана покрылась лёгкой флюидной массой, беловатой и вибрирующей.
Затем он снова расположился возле Сильвы, который под его контролем сказал проявляющемуся брату:
— Вспоминай, друг мой, вспоминай! Вызови свою память! Посмотри прямо в лицо ситуациям, которые разворачиваются у нас на глазах!..
Немедленно, словно внимание его каким-то импульсом было привлечено к экрану, гость уставился на него, и с этого момента мы с удивлением увидели, как чувствительный прямоугольник стал показывать различные сцены, где Либорио был главным действующим лицом. Видя эти сцены ментально, Рауль Сильва принялся описывать их:
— Смотри, друг мой! Вот наступила ночь. Слышны дальние крики… Твоя пожилая мать зовёт тебя к своему смертному одру, просит тебя о помощи… Она истощена… Ты — единственный сын, который у неё остался… Последняя надежда страдальческой жизни. Последняя поддержка… Бедняжка чувствует, что умирает. Её мучает одышка… Это сердечный приступ, перед телесной смертью… Ей страшно. Она боится одиночества, потому что это карнавальная суббота, все соседи на празднике. Она похожа на напуганного ребёнка… Она с тревогой смотрит на тебя и просит остаться… Ты отвечаешь, что выйдешь из дома всего лишь на несколько минут… на время, необходимое, чтобы принести тебе нужные лекарства… Затем ты быстро идёшь к комоду в соседней комнате и забираешь последние деньги, которыми располагала больная, несколько сотен крузейро, деньги, на которые, как ты думаешь, ты имеешь право повеселиться в клубе… Духовные друзья дома подходят к тебе, прося твоей помощи в пользу больной, почти умирающей, но ты кажешься непроницаемым для любой сочувственной мысли… Ты бросаешь несколько торопливых слов в адрес больной и выходишь на улицу. На широкой дороге ты притягиваешься к нежелательным развоплощённым компаньонам, с которыми ты находишь общий язык… это зловредные сущности, загипнотизированные пороком, с которыми ты веселишься в своё удовольствие… В течение трёх дней и четырёх ночей подряд ты предаёшься безумию и забываешь о своих обязательствах… И только в первые утренние часы среды ты возвращаешься домой, уставший, в полусознании… Старая женщина, которой помогли неизвестные руки, уже не узнаёт тебя… С покорностью она ждёт смерти, пока ты направляешься в глубину одной из комнат в надежде принять душ, который поможет тебе привести себя в порядок… Ты включаешь газовую горелку и садишься на стул на несколько минут, почувствовав, что кружится голова… Тело требует покоя после праздничного безумства… Внезапно ты чувствуешь страшную усталость…
Ты теряешь сознание и засыпаешь в пьяном чаду, теряя свою жизнь, потому что токсические эманации убивают твоё тело… Солнечным и ясным утром катафалк везёт тебя в морг, словно простого самоубийцу…
В этот момент Либорио, словно проснувшись от кошмара, в отчаянии закричал:
— О, это правда! Правда!.. Где мой дом? Сара, Сара, я хочу к маме, я хочу к маме!..
— Успокойся, — сочувственно сказал ему Рауль. — Божественная помощь всегда находит нас. Твой дом, друг мой, закрылся в то же мгновение, что и твои плотские глаза, а твоя мать, уже из других сфер, тянет к тебе свои любящие и священные руки…