Под контроле ментора центра Рауль пытался успокоить возбуждённый, желающий общаться Дух, напоминая ему о преимуществах прощения и возбуждая в нём интерес к смирению и молитве.
В огорчении, словно не желая потерять нить урока, мой коллега подошёл к ориентеру и спросил его:
— А достаточно ли словесного сотрудничества, чтобы помочь этим отчаявшимся братьям?
— Мы посылаем им не только слова, но прежде всего чувства. Любая фраза, произнесённая с любовью, является проекцией нас самих. Но если невозможность предложения им преждевременного освобождения очевидна, то мы передаём им нашу добрую волю через слово, рождённое в наших сердцах, также нуждающихся в полном искуплении вместе с Христом.
И добавил крайне многозначительным тоном:
— Анализируя прошлое, к которому мы все привязаны горькими воспоминаниями, мы являемся увечными, помогающими друг другу. Было бы несправедливо произносить окончательные приговоры за или против кого-либо, так как в том положении, в котором мы с вами ещё находимся, у нас есть свои, маленькие или большие, счета, которые нам предстоит оплатить.
Прервав разговор, инструктор принялся эффективно помогать этим двум существам, занятым отчаянной ссорой. По его братскому вниманию было видно, что больная и её преследователь заслуживали одинаковой любви.
Он стал проводить очистительные пассы по горлу больной, и через несколько коротких мгновений палач начал говорить на диалекте, который мы не могли понять.
Но с помощью волны мысли, которая характеризовала его проявление, мы знали, что ярость переполняла всё его существо.
В свою очередь, получая идентичные впечатления от жёсткого тона голоса, которым эти слова произносились, Рауль Сильва почти напрасно пытался успокоить его.
Видя полное преображение больной и предчувствуя наш вопрос, Аулюс долгие минуты внимательно осматривал мозг говорящей несчастной и мозг медиума, словно пытаясь прозондировать их внутренний мир, и затем вернулся к нам.
Видя глубокое восприятие, которое появилось на его лице, Хиларио опередил меня и спросил в изумлении:
— К какой причине можно отнести подобный конфликт?
— Я пробовал проникнуть в прошлое, чтобы узнать что-нибудь, — грустно ответил ориентер. — Корни раздора идут далеко во времени. Несмотря на запрет раскрывать все детали, чтобы не выпячивать зло, могу сказать вам, что тайна эта длится более чем тысячу лет. Наш бедный брат говорит на старинном диалекте старой Тосканы, где, потакая сегодняшней одержимой, он стал жестоким душителем. Он был легионером Хьюгом, самым могущественным герцогом Прованса в 10-м веке… С помощью проявлений, которым он предавался, я смог сопровождать его ужасные воспоминания… Он вспоминает о грабеже, в котором он участвовал в то время, о котором мы говорим, где, чтобы удовлетворить волю жены, которая не отвечала на его преданность, он имел несчастье убить своих собственных родителей… Его сердце похоже на вазу, переполненную горечью…
Помощник остановился, и мой коллега, естественно, так же заинтересованный, как и я, получить более пространные откровения, попросил его о более подробном экскурсе в прошлое. Но Аулюс посоветовал нам успокоить свои исследовательские умы.
Возвращение к ужасным ситуациям, посеянным вдалеке несколькими страждущими душами, никого не просветит.
Это были два отчаявшихся сердца, живущих в аду, который они сами же и создали. Анализ их огненной и грязной могилы во мраке прошлого ни к чему не приведёт.
Направив своё внимание к обучению, которое нам ещё предстояло, я вспомнил о вопросе языка.
Мы находились в Бразилии, а одержимая произносила фразы на уже мёртвом диалекте.
По какой причине она не усваивала мысли сущности, которые улавливались её мозгом с помощью безудержных волн, передавая их с помощью слов на разговорном португальском языке, как это происходило во многих процессах обмена, которые мы наблюдали?
— Пред нами случай многоязычного медиумизма или ксеноглоссии, — объяснил Помощник. — Медиумический фильтр и сущность, которая им пользуется, находятся в такой интенсивной гармонии между собой, что пассивность инструмента абсолютна, под властью позитивно командующей воли. Как бы странно это ни показалось, одержатель всё ещё связан с привычками, по которым он строил своё существование несколько веков назад, и выражаясь через медиума, он использует способы и фразы, которые были тогда ему присущи.
— А это можно отнести к медиумизму или более полному резонансу? — спросил Хиларио.