Пока бледный увечный дрожал, наш ориентер и брат Клементино передавали ему магнетические флюиды помощи, успокаивая его разрушенное тело. Пароксизмальный приступ прошёл, и мы заметили, что больной весь в поту, организм в полнейшей дисгармонии, словно он оставался глухим к молитвам, которую произносил Рауль Сильва, призывая божественную помощь в его пользу.
Через несколько минут в его окружении восстановилось полное спокойствие.
Собрание подходило к своей завершающей фазе, но парень, который привлёк наше внимание, оставался в апатии и меланхолии.
Мы ощущали надежду и ободрение в различных тональностях у всех присутствовавших, кроме него, выделялся своим измученным видом и сосредоточенностью на себе.
Терпеливый Аулюс был готов выслушать нас.
— Как истолковать случай с нашим другом? — с любопытством спросил Хиларио. — Мы не видели у него раздвоения и, по тому, что мы могли наблюдать, он не усваивал флюидичсских выделений кого-либо из обитателей нашей сферы… Можно ли его транс отнести к какому-то медиумическому процессу, которого мы не знаем?
— Тайна нашего брата, — объяснил Помощник, — в его ментальной природе, имеющей чистое и простое начало, но укоренённой в психической чувствительности, как при фактах медиумического порядка.
— Значит, даже в этом случае мы сможем считать его медиумом? — спросил я.
— Не сразу. Пока что это больной, которому нужна наша бдительная помощь. Но как только пройдёт дисгармония, носителем которой он является, он сможет культивировать в себе ценные медиумические способности, потому что в этих случаях болезнь является важным фактором опыта. Боль в нашей интимной жизни подобна плугу для необработанной земли. Разрывая и раня, она предлагает лучшие возможности для производства.
— А сама болезнь? — удивлённо спросил мой приятель. — Она от тела или от души?
— Это потеря равновесия души, которая отражается в теле, — с чувством ответил инструктор.
И, коснувшись лба грустного молодого человека, он продолжал:
— До теперешнего погружения в плоть наш друг, в течение восстановления, блуждал долгие годы в грустной области мрака.
Он там был жертвой жестоких гипнотизёров, с которыми он находился в самом тесном резонансе по причине порочной преступности, которой он посвятил себя в миру. Он сильно страдал и вернулся на Землю, привнося определённые дефекты в периспритном организме. Он является истериком в самом прямом смысле этого слова. Принятый героизмом материнского сердца и отцом, к которому он был привязан в безумии, испытав в этот день горькие испытания, он ищет своё собственное восстановление. В возрасте семи лет своего нового земного опыта, когда его перевоплощение уже утвердилось, он почувствовал себя охваченным дисгармонией, которую он сам привёл из духовного мира, и отныне он борется в трудном обновительном процессе, который навязан ему. Прикованный к своей болезни, он считает, что родился с врождённым расстройством. Он считает себя неспособным на малейшее благородное служение. Он чувствует себя побеждённым в любой борьбе. Одиночество так ему нравится, что он подпитывается болезненными мыслями, которые проецируются в его разум его старыми компаньонами по пороку. Наконец, его нервная система находится в жалком патологическом состоянии, у него бывают продолжительные приступы, характеризующиеся странными нарушениями разума и внезапными судорогами суставов, которые временно делают его бесполезным для достойной работы.
Заключительные молитвы заставили нас умолкнуть.
Как только закончилось собрание, Аулюс предложил сопровождать больного парня домой, что Клементино с удовлетворением одобрил.
Молодой человек казался дремлющим, инертным…
После получасового путешествия, в течение которого мы старались помогать ему преодолевать все неожиданности общественного пути, мы достигли небольшого и простенького домика в загородной зоне.
На настойчивый призыв парня ему открыла дверь симпатичная пожилая дама.
— Америко, сын мой, слава Богу, ты вернулся…
Материнская нежность вибрировала со всей своей очевидностью в ясном и утешающем голосе. Мать немедленно отвела его в дом, где какой-то пьяный мужчина изрыгал проклятия.
Глядя на него, она в тревоге сказала:
— К несчастью, Марцио снова напился…
И видя апатию своего сына, добавила:
— Но сначала займёмся тобой.