Живая ситуация отделилась от моего внутреннего взора, и я стал осматривать приятный и достойный интерьер. Австрийская мебель указывала на скромность и благородство ансамбля, украшенного вазами с цветами и ценными картинами.
Часы, с любовью украшенные, находились там, наверху старой стены, словно господствуя над всеми.
Заметив моё удивление, Помощник сказал:
— Я вижу образ, не касаясь его напрямую. Часы принадлежали одной уважаемой семье прошлого века. Они хранят мыслеобразы супружеской пары, приобретшей их, и которые время от времени посещают музей ради удовольствия воспоминаний. Это предмет, который оживает через воспоминания своих бывших обладателей, воспоминания, оживающие во времени, сквозь духовные связи, всё ещё существующие вокруг чувственного круга, который они давно покинули.
Хиларио потрогал этот раритет и сказал:
— Значит, мы видим образ, который они отпечатали с помощью своих вибраций…
— Верно, — подтвердил ориентер. — Часы окутаны ментальными потоками братьев, которые всё ещё привязаны к ним, как медная проволока к проводнике энергии, чувствительная к электрическому току. Осматривая их в той фазе, в которой они сейчас находятся, мы мгновенно входим в связь с воспоминаниями друзей, которым они дороги.
Хиларио задумался на несколько мгновений и заметил:
— Значит, если бы мы пожелали узнать этих компаньонов и встретиться с ними, то предмет в этой ситуации был бы посредником в осуществлении наших желаний…
— Да, совершенно верно, — подтвердил инструктор. — Мы бы использовали для этого кое-что, где сконцентрировалась бы их память. Всё, что излучает нашу мысль, служит облегчению этой связи.
— Изучение ментальной силы очень важно, — заметил я, находясь под сильным впечатлением.
Аулюс улыбнулся и прокомментировал:
— Мысль распространяет наши собственные излучения повсюду, куда она проецируется. Мы оставляем духовные следу там, куда мы бросаем лучи нашего духа, словно животное, оставляющее за собой присущий ему запах, и поэтому более лёгкий для улавливания обонянием собаки. Когда мы становимся свободными от плотного тела, наши чувства обостряются, и поэтому мы можем без труда отвечать на эти явления, в рамках сферы, где ограничиваются наши эволюционные возможности.
— Значит, мы приходим к пониманию того, что мы не располагаем средствами для достижения мысли тех, кто выше нас… — сказал мой компаньон.
— Да, те, кто достиг вознесения, которое мы не можем себе и представить, поднялись на другие планы, превосходя наш способ выражения и существования. Их мысль вибрирует на других частотах. Естественно, они могут сопровождать нас и помогать нам, потому что Закон хочет, чтобы высший спускался к низшему, когда захочет, но не разрешает нам следовать за ним.
Помощник задумался на мгновение и продолжил:
— Для ясности возьмём символику. То, что происходит между ними и нами, также происходит между нами и существами, которые находятся у нас в арьергарде. Мы можем, например, заниматься интересами примитивных племён или отсталых народов, хотя им это не удастся сделать в отношении нас. Мы проникаем в знания и привычки таба, но сам таба ничего не поймёт в наших культурных обычаях. Мысль определяет нам круг, где мы должны или заслуживаем жить, и только при индивидуальном усилии или при уверенной эволюции мы можем совершенствоваться, преодолевая, таким образом, ограничения для её полёта к высших сферам.
С большой добротой посмотрев на нас, Помощник добавил:
— Но давайте избегать отступлений, которые не согласуются с нашей основной целью.
— Представим себе, — в свою очередь, сказал я, — что мы захотели бы задержать своё внимание на более скрупулёзном изучении. Могли бы мы таким образом узнать историю материи, которая служит формированию часов, которые мы осматриваем?
— Без сомнения. Это потребовало бы больше труда, больше времени, но эту инициативу можно осуществить.
— Значит, любой предмет, — заключил Хиларио, — может быть посредником, с помощью которого мы можем войти в контакт с заинтересованными в этом людьми, и может регистрировать факты Природы…
— Совершенно верно, — подтвердил уверенный в себе Аулюс. — Нам нельзя упускать из виду, что палеонтолог может восстановить определённые части доисторической фауны по одной обычной кости, случайно им найденной. Когда наша чувствительность интенсивно очищается, мы можем обнаруживать в простых оставленных хозяевами вещах выразительные черты людей, когда-то обладавших ими, или их наследников, при помощи вибраций, которые они хранят в себе.