- А что Союз?
- Они ответили согласием на консультации. У них происходило то же самое. Они также теряли людей. Решено было создать совместную комиссию. Первая встреча была назначена на ближайшие дни, и я получил возможность присутствовать на ней. Комитет имел список участников со стороны Союза. Там было имя моего брата. Это был мой шанс.
- Как он отреагировал на ваше появление?
- Мы же никогда не встречались. Не знали друг друга в лицо. Когда шло представление присутствующих, он только слегка кивнул, услышав моё имя. Дальше мы занимались работой. Лишь после, закончив дела я смог поговорить с ним наедине. Он был сдержан. Конечно, удивлён, но старался не показывать этого. Всё же мы чужие друг другу люди.
- О чём вы говорили?
- Я коротко рассказал о себе. О своей работе, о маме. Спросил про его семью. Он ответил, что у него никого нет. Занимаясь карьерой, он так и не нашёл на это времени. Странный разговор. Я чувствовал себя неуютно. Всё откладывал задать вопрос про отца. А он, спокойно отвечая мне, не поднимал эту тему. Мне показалось, специально её избегает. Сами понимаете, столько лет мы совсем не интересовались друг другом, не контактировали, а тут стоим и разговариваем… я всё же спросил про отца. Ответ меня удивил. Они не общались. Уже давно. Как он выразился «по политическим мотивам». Где наш отец Чжимин не знал…
Я стоял перед ним и не находил нужных слов, хотя привык полагаться на свои навыки общения. В голове крутилась мысль «как ты мог?». Мне казалось, он бросил его. Оставил именно тогда, когда был нужен. Хотя я сам не лучше. Вокруг шла война, его… наш отец мог нуждаться в помощи, мог быть мёртв, в конце концов. А он ничего не сделал. Не искал его, не помогал.
Там я понял, насколько человечество очерствело. Как разногласия в «политических» вопросах сделало чужими близких людей. Какие мы разные. Война должна была произойти. Это было неизбежно. Альери был прав.
«Ты за этим сюда прилетел?» - спросил он.
«Я ищу лучевое оружие» - машинально ответил я.
«Уверен скоро ты его найдёшь» - бросил он и ушёл.
Я рассказал Маркусу об этом разговоре. Мне нужно было с кем-то поделиться. Выплеснуть досаду и разочарование. Я потерял контроль… Даже не придал значения его просьбе повторить последние слова Чжимина…
Маркус выслушал меня. Немного помолчал. А затем неожиданно сказал:
- Он знает где оно.
Александр Борроу
- Самым верным решением могло показаться бегство. Плюнуть на всё, взять семью и сбежать. Возможно сдаться властям Метрополии. Стать перебежчиком. Предателем. Уверен, статус позволил бы нам, я имею в виду мою семью, обосноваться где-нибудь в центральных мирах, подальше от Эссена и войны. Конечно, в обмен на сотрудничество. Безопасность вдали от родины, новая жизнь с оглядкой на происхождение и память. Простой путь, правильный. Я мог так сделать, и супруга поддержала бы меня, но…
Вы хорошо знаете историю, мистер Фишер? Если да, вы должны вспомнить двадцатый век – Вторая мировая война, чудовищное событие по меркам того времени. Память о ней жива до сих пор. Как жива память о её героях и злодеях. Одних приводят в пример, других… тоже не забыли, но их имена стали синонимом страшных преступлений и бесчеловечности, безумия и жестокости. Они вошли в историю, они её неотъемлемая часть. Как и малочисленная группа людей, живших в то время, участников тех событий – не столь известных, но заслуживающих уважения и понимания их поступков. Я говорю о тех, кто принял сложное решение, кто понимал, куда ведёт выбранный путь их соотечественников. Кто ценой своей жизни попытался остановить тирана и стать для многих предателем. Об истинных патриотах. Они также могли покинуть родину, бросить её на произвол судьбы, отдать в руки безумцам… Сказать, «я ничего не мог сделать», «я был бессилен». Но они выбрали другой путь, скользкий, ненадёжный, опасный, и что самое обидное – так похожий на измену.
- Вы имеете в виду Германию и её правителя?
- И заговоры против него. Попытки настоящих патриотов остановить войну, чтобы спасти то, что осталось от их страны.
- Вы сравниваете себя с ними?
- Я их понимаю. И знаю, с чем им пришлось бы жить. Я пытаюсь объяснить насколько это тяжёлый выбор. Пойти против толпы, зная, что тебя многие не поймут и заклеймят. Возненавидят. Но он единственный верный. Я не жалею. Поэтому тогда я не помышлял о бегстве. Я хотел спасти, что ещё можно было.
- Тот человек, Франц, если бы его…
- Допрашивали, пытали?
- Да.
- Его могли арестовать за что угодно. В те дни подобные вещи стали нормой. Донос или откровенная подлость, личная неприязнь, зависть… Неважно. Если они взяли его за то досье, то, конечно, он бы признался кому передал его. В подвалах тайной полиции заговоришь быстро. Я не знаю этого до сих пор. Знаю только, что за мной не пришли, а значит, он нашёл способ опередить их. Уверен, он принял яд. Естественно, никто не знает, что с ним случилось на самом деле. Живым его больше не видели.