— Сюда нельзя, — Люция потянула Мариана прочь, когда он в нерешительности остановился у входа в летний ресторан, повисший над водой. — Он от того отеля, — она кивнула на соседнее роскошное здание. — Откуда возьмем столько денег? Вам пришлось бы выложить по меньшей мере половину валюты, выданной на карманные расходы, и что скажет супруга, если вы не привезете ей из-за границы приличный подарок?
— А вы собираетесь привезти приличный подарок вашему… впрочем, кому? Жениху?
— Скажем, партнеру. Станет ли он женихом, еще неизвестно
Скорее всего, станет, подумал Мариан. Вряд ли кто так уж легко откажется от хорошенькой дочери академика.
В двухстах шагах был еще ресторан, не принадлежавший тому отелю, пускай не такой роскошный, но солидный; внутри приглушенно играла музыка. Было еще не очень поздно, и они получили столик на двоих у балюстрады, над самым озером.
— Превосходно. Только когда совсем стемнеет, мы тут замерзнем.
Мариан успокоил ее улыбкой, показав на еще не включенные инфраобогреватели на столбах.
— И этим обогреваются? Мне бы и в голову не пришло; как хорошо вы разбираетесь в свете!
— В Швейцарии я, как и вы, впервые, — засмеялся Мариан
Метрдотель положил перед каждым меню, официант подвез тележку с аперитивами.
— Может быть, бирр? — спросил Мариан, когда Люция заколебалась в выборе.
— Хорошо. Все, что ново, интересно.
Он поднял рюмку, Люция радостно посмотрела ему в глаза.
— Я тоже рад, что отец взял вас с собой.
— Это вроде подарка к моему двадцатипятилетию. Он чтобы я повидала хоть кусочек большого мира, более половины которого он изъездил. А нашему поколению никуда не попасть. Ради этой поездки мне пришлось пожертвовать частью отпуска. Но, говорят, через год откроют свободный выезд в Болгарию; в море я купалась в последний раз еще ребенком. Плаванье — единственный вид спорта, в котором я хоть как-то преуспела — я даже участвовала в соревнованиях за медицинский факультет; прав-да, с грехом пополам заняла третье место.
— А я бы гордился и бронзовой медалью!
— Да ведь у вас золотая — лауреатская!
— Ошибаетесь: у лауреатов Государственной премии — только ленточка.
Мариан присмотрелся: действительно, у Люции широкие плечи пловца. Как у Ивонны. Та тоже плавает словно рыба.
Ах да, Ивонна… Это обещание сейчас — единственное, что чуть-чуть омрачает радость от неожиданного ужина вдвоем. Но мог ли Мариан отказаться от миссии, доверенной ему классным «комитетом» — Крчмой, Мишью, Пирком, Камиллом и даже Руженкой, которую включили дополнительно? Такая блестящая возможность — на обратном пути из Швейцарии заехать во Франкфурт, навестить Ивонну! А лучше всего — прямо забрать ее с собой! После развода с Цигфельдом она восстановила чехословацкое гражданство, так что достаточно зайти в наше консульство, и все мигом оформят. Как просто они все это представляют! Или только прикидываются наивными? И хотят, раз уж взялись за это дело, завершить его к собственному удовлетворению?
—..А знаете, когда я сегодня слушала ваш доклад, я вам завидовала! — донесся до него голос Люции. — Нет у меня способностей к научной работе. Да кто знает, есть ли они у меня и к практической медицине… Когда в первый день на практике мне пришлось делать инъекцию, я никак не могла найти вену у пациента. Спасло меня только то, что он неотступно заглядывал в мой вырез, приговаривая: «Колите, колите, пани доктор, я никуда не тороплюсь»…
Славная эта Люция. В ней еще сохранилась студенческая непосредственность — довольно несерьезная докторша, и это хорошо.
— Только не воображайте, что научная работа — это дорога перманентного воспарения духа, окаймленная пальмами побед…
— Но что-то должно же было вас привлечь, раз вы ее избрали!
— Не знаю, как вам ответить. Быть может, неосознанная жажда приключений. Или восхищение красотой закономерностей в природе. Или любопытство: разгадать загадки. «Прекраснейшие чувства порождаются загадками. Эти чувства стоят у колыбели подлинного искусства и подлинной науки. Тот, кому эти чувства неведомы, кто уже не умеет удивляться, кого ничто не поражает, — практически мертв. Он — как угасшая свеча». Не бойтесь, я не сумел бы сказать так возвышенно, хотя полностью с этими словами согласен. Это Эйнштейн.
— Ваш любимый ученый, да? Я подметила — сегодня вы два раза его цитировали, хотя он не гематолог.
— Я чту его за концепцию научной работы. Впрочем, мы сотворяем себе идеалы не для того, чтобы сравняться с ними, — они только указывают нам путь.