— Не переживай, — ласково проговорил Сапень, сверкая глазами, — Нас на обеих хватит!
Я посмотрела на защекоченную до смерти Тамарку, которая икала на кровати, глядя в потолок, и медленно попятилась в коридор. Чтобы остановить в буквальном смысле озверевших дружков мне пришлось долго и быстро бегать по коридору, а потом подморозить пол, расплескав водичку из кувшина для полива растений с подоконника. Преследование застопорилось, парни попадали на зады, как спелые яблочки. Я, пользуясь их замешательством, прошмыгнула мимо. Но почти у самой двери мне в спину подло метнули заклинание обездвиживания и как таранное бревно внесли мое застывшее тело в комнату (что радует — дверь была уже распахнута), где Томка заставила кушаньями стол. Вследствие этого конфликт разрешился сам собой.
Парни, вернув себе человеческий облик, развалились на кроватях, удовлетворенно чавкая. Я подождала, когда все более или менее наедятся, и обратилась к Лоргу:
— Можно с тобой поговорить? — и добавила: — Наедине!
Все замерли, а потом заулюлюкали и маслеными голосками стали намекать, что коридор — место не уединенное и нам стоит лишь попросить, как все выйдут. Лорг дожевал, поднялся и пошел за мной в коридор, вытирая руки о штаны.
В коридоре мы встали к подоконнику, Лорг смотрел насмешливыми серыми глазами:
— Ну, в чем дело?
— Понимаешь..., — начала я и рассказала о странном вопросе нашего завхоза. — Что это может значить? Вы кому-нибудь говорили, что мы ходили в Холий укрень?
Лорг задумчиво покачал головой.
— Никто не знает. Да и зачем нам рассказывать? А Тамара?
— Нет, — я уверенно помотала головой. Постаралась представить, как Томка заговорщицки шепчет что-то завхозу на ухо, но не смогла, подруга скорее представлялась в обмороке от его вида, — Да как бы она рассказала, мы сейчас мало общаемся с людьми, а больше от них убегаем и прячемся.
Лорг ухмыльнулся, видимо, вспомнив свою вынужденную ночевку вместе с Сапнем на узкой кровати (удрученный жесткостью пола, Лорг всю ночь старался урвать себе место на кровати ворчащего и озлобленного недосыпом Сапня и, по-моему, под утро кто-то из них все-таки брякнулся на пол).
— Вроде ничего такого мы там и не делали, — пожал плечами.
— Просто странно все это, — вздохнула я. Про найденный амулет я парням говорить почему-то не стала (еще отберут), да и при чем здесь он?
— Если что еще будет, рассказывай, — сказал Лорг, и мы пошли обратно.
— Быстро вы, быстро, — с видом экспертов ехидно закивали друзья, когда мы вернулись в комнату.
— Ой да, тоже мне, можно подумать, вы сами часто это делаете! — махнула я рукой и по замершим в молчании друзьям поняла, что опять что-то не то сморозила. Пока, наконец, Маркус не отмер и, обиженно надув губы, не протянул:
— А что, мы такие некрасивые, что, по-твоему, и не нравимся никому?
— Да у нас толпы поклонниц! — поддакнул ему Кафык, — Даже сейчас вон в комнате парочка штук завалялась!
А ведь до этого я даже хотела принести искренние извинения и заверить мерзких парней в их красоте и великолепии! Я злобно взрычала и полезла умерщвлять всех голыми руками, благо после полотерства они у меня были натренированные.
— Что-о?! — задохнулась возмущением Тамарка и присоединилась ко мне с кличем: — Бей мужиков!
Вторая бытовая группа за прошедшие сутки, мало того, что уже устала все время все чесать, была доведена до бешенства и отчаяния постоянными шуточками, подколками, расспросами и навязчивым вниманием окружающих. Может быть, поэтому следующее утро многие их насмешники, а также некоторые из зевак встретили в несколько ином виде. Правда, спарить к заклинанию противодействия еще одно, да еще и вплести в него составляющую чесоточного цветка мстители так и не смогли. Это было лично наше с Тамаркой изобретение (со злости и не такое придумаешь). Поэтому они ограничились ставшим банальным окрашиванием. Утренние визги, крики, разъяренный рев и топот ног постепенно становились в школе чем-то обыденным.
Нашим последователям — одноклассникам, приходилось несравнимо тяжелее, чем нам. Их враги были не сосредоточены в одном месте, а разбросаны по разным курсам и факультетам, поэтому гадостей и пакостей на их рогатые и ушастые головы посыпалось как из рога изобилия. Про нас с Томкой все уже забыли. Битва перешла на другой уровень и медленно принимала масштабы школы. На последнее занятие и вовсе пришла лишь половина группы. Остальные приклеились к полу в одном из коридоров, а еще часть видели насильно затаскиваемыми в чьи-то комнаты так, что на косяках оставались отчетливые следы и борозды от цепляющихся до последнего рук.
После обеда мы с Тамаркой опять двинулись в подвал. Если честно, то у меня поджилки тряслись при мысли о ненормальном диком завхозе, но, как ни странно, он не ринулся на меня с тремя тесаками в руках, а опять повел нас куда-то по коридорам подвала. Мы пришли в какое-то невероятно захламленное помещение, в котором коллекционировали всякие разности начиная еще, наверное, с Первого пришествия демонов, настолько все было старым, трухлявым, ветхим и разваливающимся в прах. На виденный вчера довольно аккуратный склад это не походило, и Труль Шлисович обрадовал нас заявлением, что мы должны будем навести порядок в этой комнате, а как закончим с этой, то в следующей по коридору. Зажег нам пару факелов на стене комнаты и еще один в коридоре, сказал, что по истечении срока отработки за нами зайдет, и предупредил, чтобы не гуляли сами по тоннелям, если не хотим заблудиться и умереть. А мне заполз в голову червяк сомнения, который опасливо спрашивал: а «по истечении срока отработки» — это он имел в виду сегодня или через месяц? И «умереть» от чего — от жажды, от страха или все-таки от его ножа в спину?
Мы побрели по комнате, осматриваясь.
— И как здесь навести порядок? Рассортировать, что ли? — спросила Тамарка, проходя мимо потемневших от времени рассохшихся сундуков. — А раскладывать потом куда?
— Может, просто сжечь все и не мучиться? — я пожала плечами. Тамарка заинтересованно задумалась. — А что, тогда мы раньше освободимся, — дожимала я.
— Нет, как бы мы не задохнулись, это все-таки подвал, — вынесла вердикт Томка.
Наконец мы нашли у одной из стен наиболее аккуратную кучу барахла, и решили начать уборку с нее. То, что находилось в хорошем состоянии, мы стали складывать в кучу на свободном пятачке пола посреди комнаты, а мусор сгребали в отдельную кучу рядышком. Нам попадались и книги, рассыпающиеся в прах, плесневелые, некоторые были просто пожелтевшими; и всякие тряпки; и посуда; и лампы; и другие предметы быта и не только. Мы с Томой мечтали найти какой-нибудь клад, но пока что все клады трусливо прятались при нашем приближении. Мы не разобрали еще и десятую часть комнаты, и так увлеклись (среди вещиц попадались и очень необычные), что даже не заметили, как пролетело время, и появился Труль Шлисович. В этот раз до самой двери он нас не провожал, и мы спокойно попали на улицу.
Ужин в школе прошел в обстановке, приближенной к боевой. Ученики разных цветов окрашенности и одинаковой степени злобности в полном молчании поспешно поглощали еду, пригнувшись к своим тарелкам и настороженно зыркая по сторонам. Даже ложками о посуду все старались греметь понезаметнее, потому что боялись громким звуком спровоцировать конфликт или нападение. Наши же с Томкой лица почти вернули нормальный оттенок, и радовали глаз только несколькими нежно-голубыми пятнами.
И все-таки это произошло. Когда какой-то зеленый парень с боевого поставил подножку шедшему по проходу Тимофею, нашему одногруппнику. Секунду была оглушающая тишина, а потом раздался звук отодвигаемых скамеек. На поле действия, заступаясь за своего, вышел весь наш класс. Кто-то с задних столов метнул в них булкой, но перекинул, и булка пушечным ядром раздора улетела в кого-то за столами, что ближе к противоположной стене. Назад вернулись уже две булки. Началось всеобщее едовое побоище вперемешку с мордобоем. Стоял жуткий ор, мат и грохот. Мы с Тамаркой, по нелепому стечению обстоятельств оказавшись в самой гуще боя, как две мыши забились под стол и, подвывая избиваемым, переживали творящийся вокруг ужас под ним. Стол постоянно трясся, двигался, на него то и дело роняли что-то тяжелое и, по-моему, даже бегали прямо поверх скатерти по столешнице.