Я только открывала и закрывала рот, не в силах сформулировать в одно предложение две разные мысли: разве лишение стипендии уже не достаточное наказание? И как же быть нам с Томкой, ведь мы и так батрачим как окаянные ишачихи в этом подвале?
— Вы, молодые люди, направляетесь на месяц в помощники кочегаров, а вы, барышни, остаетесь в ведении Труля Шлисовича еще на один месяц.
— Но как же наши тренировки? — вскричали в один голос парни.
— И на каникулы тоже? — пролепетала Тамарка, бледнея лицом.
— Не-е-эт! — вскричала я, хватаясь за голову.
— Да-а, — удовлетворенно потерли руки преподаватели.
К Эллириане мы, абсолютно раздавленные обстоятельствами, бессонной ночью и общим плохим самочувствием, отправились как толпа вялых и покачивающихся полутрупов. Знахцентр оказался закрыт, что исторгло из наших глоток апатичные стоны и жалобы на злодейку судьбу, а потом нам пришлось долго передвигаться в направлении лазарета, где точно должен был находиться какой-нибудь дежурный знахарь. В лазарете нас подлечили с помощью травяных настоев, и только отвратительный моральный упадок все еще оставался при нас. Сразу дико захотелось спать. Мы невзначай попытались прилечь на кровати в лазарете, но знахарь нас прогнал, сказав, что потом менять постельное белье из-за лодырей, которым лень дойти до своих кроватей, ему неохота. Пришлось шевелить конечностями. Унылые парни, с трудом поднявшись по лестнице до нашего этажа, изъявили желание отоспаться у нас в комнате и совали нам свои ключи, предлагая мне и Томе волочься до их комнат, но мы, не обращая на них внимания, даже забыв попрощаться, прошли мимо протянутых ключей в свою комнату, в полусне разделись и погрузились в сон еще на излете головы к подушке.
Я проснулась среди ночи. За окном было темно, луна обвернулась в кокон клочковатых черных облаков, у противоположной стены вздымалось и опускалось одеяло, очерчивающее контур спящей Тамарки. Какое-то время я пялилась в потолок, потом полежала с закрытыми глазами, но сон упорно не хотел возвращаться, видимо, в узилище я таки умудрилась отоспаться, а сегодняшнюю порцию снов уже успела отсмотреть. Поворочавшись и посидев на кровати какое-то время, я посетовала, что нельзя вызвать на ночную прогулку Ладмира. Где искать этого артефактора — было абсолютно непонятно, а мысль выискивать его ночью в подвале я запихала поглубже в голову как особо страшную. Спустя минуту я приняла решение скрасить свое времяпрепровождение походом в туалет, а после него подняться на этаж к парням и проверить, вдруг из них тоже кто-нибудь не спит. Школа пугала непривычной днем тишиной и теменью. Но глаза, привыкшие без света, хорошо различали контуры знакомых предметов в полутенях. Накинув на длинную, до пят, белую ночнушку большой теплый платок, я отправилась вверх по лестнице. За первыми двумя дверями, а также за дверью в комнату Никаса, которую он делил со своим одногруппником Рагилем, царила тишина. Я расстроилась, но на обратном пути зачем-то еще раз припала ухом к двери в комнату Лорга и Сапня и, услышав слабый шорох, в надежде замерла у замочной скважины, в которую видно все равно ничего не было.
— Ты что здесь делаешь? — раздался у меня за спиной шепот. Я перепугалась от неожиданности, резко разогнулась и со всей силы звезданулась головой об дверную ручку.
— Уй-й! — зашипела я, стараясь одновременно потереть ушибленную черепушку и схватиться за бешено колотящееся сердце. Развернулась и встала во весь рост. — Ты меня чуть до инфаркта не довел! Чего подкрадываешься? — зашептала я на силуэт Сапня.
— Я подкрадываюсь?! — поразился он. — Уж и в туалет нельзя отойти, возвращаюсь — у нашей двери какое-то привидение блуждает. Вот, думаю, и не верь после этого в страшные школьные легенды! И палочку как назло в комнате оставил, дай, думаю, понаблюдаю. Потом только догадался, когда заметил, что комнаты ты слушаешь выборочные.
Он замолчал, ожидая какой-то моей реплики. Я куталась в платок и тоже молчала, кляня себя за глупость, сейчас затея идти ночью в гости к парням уже казалась мне совершенно бессмысленной.
— Ну и чего ты хотела? — зевая, спросил Сапень, обхватывая себя за плечи. Он помолчал какое-то время, а потом, видимо, до чего-то додумавшись, заговорил. — Не стоит стесняться, я все понимаю, — тембр голоса его изменился, и я прямо кожей чувствовала, что он улыбается, — Мы молоды, я, безусловно, привлекателен, а природа берет свое.
— Да ну тебя! — чувствуя, как кровь приливает к щекам, махнула я на него платковым крылом и собралась развернуться и уйти.
— Да ладно, подожди, я же шучу! — тихонько засмеялся Сапень и схватил меня за руку. — Ну, чего хотела-то? — спросил он уже нормально.
— Да не спится, — буркнула я. — А одной полуночничать скучно.
— И-и? — протянул он.
— И иди уже спать! — взбесилась я и убежала. Неслышно походила по комнате, посмотрела в окно, кляня зубоскала Сапня, потом посидела на кровати, когда в дверь еле слышно потыкали костяшкой пальчика. Я, втайне догадываясь, кто это может быть, но с крошечной надеждой на появление Ладмира, от которого нужно стребовать карту, и вообще можно вытянуть много всего интересного, влезла в тапочки, подхватила платок, открыла дверь и выскочила в коридор.
— Ну и чего тебе? — недовольно прошептала я.
— Тоже не спится, — улыбнулся Сапень, как мне показалось, немного виновато. Он накинул поверх майки теплый свитер, завязав рукава на шее, а на ногах были трико и тапочки. Я хихикнула, представив нас со стороны.
— Ты чего? — шепнул Сапень. Я помотала головой, он поинтересовался: — И чем займемся?
— Пойдем на прием к Императору, — пробормотала я.
— Что?
— Ну не на улицу же идти, — сердито зашептала я. — Пойдем куда-нибудь. На подоконнике посидим, что ли.
— Пошли в учебный коридор. Там сейчас никого, — Сапень задумался, — то есть здесь тоже никого, но там мы никого не разбудим.
Сидеть на подоконнике в тонкой сорочке было прохладно, я развернула пушистый шерстяной платок большим прямоугольником и замоталась в него как в кокон. Сразу стало тепло, я согнула ноги, уперев их на краешек подоконника.
— А тебе-то чего не спится? — начала я разговор. — Я вот еще в тюрьме поспала.
— Да мы там все прикорнули немного, — пожал плечами Сапень, — я не удивлюсь, если скоро и остальные поднимутся.
— Только не Тамарка! — захохотала я. — Ей только дай поспать — выспит все, что можно до последней секундочки.
Сапень улыбнулся. Мы помолчали.
— Да, — вздохнула я, — сурово они, конечно, с нами. У вас отработка только после коронации начинается, значит, вы еще позже нас ее закончите.
— А что делать, — вздохнул Сапень, — дополнительные занятия-то нам пропускать нельзя, тем более наша группа будет задействована на самой коронации, а вот природников, я слышал, многих распределили на всякие там балы и церемонии, прорицателей же вообще раздробили по пять человек на мероприятие. Ладно хоть, что на тренировки пока можно ходить, не представляю, как мы потом без них целый месяц будем! Если только попросить тренеров их переносить на выходные?
— Знаешь, я думаю, к тому времени директор остынет и можно будет его попросить о поблажках. Он же согласился отложить часть отработки на время каникул. Неужели он не пойдет на уступки чемпионам школы? — ободрительно сказала я, ничуть не веря, что такое возможно.
— А ты на каникулы куда едешь? — спросил Сапень.
— Никуда, — пожала плечами я.
— Ой, прости, я забыл, — он смутился.
— Да ничего, — улыбнулась я, — я же не одна здесь приютская. А ты?
— Я домой, — мечтательно улыбнулся Сапень. Видно было, что он соскучился, я ему даже чуточку позавидовала.
— А ты далеко живешь? — поинтересовалась я. Дружили мы уже около года. Случай, сведший нас с Тамаркой, впервые сунувших нос в городские кабаки, с пьяной разгульной компанией, которая оказалась парнями-старшекурсниками — отдельная длинная история. Но тесного разговора по душам до этого не получалось, я знала о друзьях лишь обрывочные сведения.