Лейтенанты сорок первого! Сколько подвигов совершили они в годы войны. Удали и храбрости их позавидует каждый. Но мало завидовать, надо самому показывать личный пример. Этого нельзя сказать о Петре Грачеве. Его отец плавал здесь, на Севере, подводником. Проявил себя в боях. А как служит сын? Лейтенант Грачев — хлюпик…»
У Петра перехватило дыхание. «Опозорили на весь флот. Узнает жена, стыд какой…»
Он снова читал:
«Недавно корабль выходил в море. Штормило. Все моряки держались, и только скис Грачев. Командир ему так и сказал: „Побило вас море, лейтенант!“ Да, суровая флотская жизнь не терпит людей слабых, безвольных. Она преподносит тяжелый урок тем, кто надеется прожить годы офицерской юности без порывов, без дерзаний, без творческих поисков».
У Петра на лбу выступил холодный пот. Автор обвинял его в том, что он не стремится стать зрелым моряком, хотя не прочь полюбоваться собой в зеркало, похвастать лейтенантской формой. Но чтобы стать настоящим моряком, мало только с шиком носить офицерский мундир. Красоту мундиру придают красивая душа, беззаветная любовь к флоту… У Петра едва хватило сил дочитать статью. Внизу стояла подпись «А. Царев». Грачев весь как-то осунулся, побледнел. Коваленко чертыхнулся:
— Кто этот А. Царев?
Петр качнул головой:
— Не знаю, ничего не знаю…
Он сидел молча, обхватив голову руками. В нем все кипело. Он, Грачев, не любит службу. Не любит свою профессию. Не верен заветам отца. Пусть будет так. Но при чем здесь Серебряков? И не стыдно ли этому А. Цареву писать такую фразу: «Упрека заслуживает и командир корабля. Человек он бывалый, заслуженный, а вот молодому лейтенанту потакает. Где надо взыскать — пожурит слегка, и все».
— Хлестко написано, а? — доктор ждал, что скажет Грачев.
Но Петр сидел, задумавшись. Он даже не слышал, когда ушел Коваленко, не обратил внимания на вестового, который приглашал к столу. Когда все ушли обедать, Петр поспешил в рубку дежурного по кораблю. Здесь сидел рассыльный. Грачев попросил оставить его одного. Плотно прикрыв за собой дверь, он набрал нужный номер берегового телефона. В трубке послышался чей-то басовитый голос.
— Это редакция? Кто у телефона? Редактор? Извините, я не знаю вашего звания… Ясно. Товарищ капитан первого ранга, у вас напечатана статья о молодых лейтенантах. Кто ее автор? Я и сам вижу, что А. Царев. Кто он? По-моему, это псевдоним, не правда ли? Видите, я угадал. А как его настоящая фамилия? Не скажете? Ах, разглашать псевдонимы вы не имеете права. Но я — лейтенант, там меня критикуют.
Ах, вот в чем секрет, — послышалось в трубке. — У вас есть возражения? Тогда заходите ко мне, разберемся.
— Благодарю вас…
Петр положил трубку на рычажок. Только сейчас он почувствовал, что на лбу выступил пот.
В каюте он не мог найти себе места. Ходил и все огорченно вздыхал. «У вас есть возражения? Заходите!» Нет, Петр не пойдет. Ему не терпелось узнать, прочел ли статью Серебряков? Ох, как душно в каюте. Петр вышел на палубу. Море серое, как слюда. Холодное, нелюдимое. Он зябко поежился. Старался думать о жене, друзьях по училищу, о ком угодно, только не о статье, но мысли неизменно возвращались к одному — кто написал ее. Голубев? Да нет же, не он. Леденев? Петр так задумался, что не заметил подошедшего командира.
— Куда собрались? — Серебряков привычно покрутил усы.
Грачев посмотрел на командира, стараясь по выражению лица узнать, читал ли он статью. Лицо Серебрякова — какое-то неприступное, хмурое, как и вода в заливе, а в глазах обида и боль.
— К соседям, там флаг-связист, — смутился Петр.
Серебряков помолчал, глядя куда-то в сторону маяка.
Стоял он на палубе чуть ссутулившись, задумчивый.
«Он уже все знает», — подумал Петр.
— Вот что, — нарушил паузу Серебряков, — вечером на берег не сходите. Будем обсуждать статью.
И капитан 2 ранга зашагал по шкафуту.
Петр ожидал, что Серебряков поговорит с ним, даст совет, как вести себя, а он обошелся с ним так холодно.
«Я им все скажу!»
…Он сидел рядом с доктором.
— Нос не вешай, понял.? — шепнул Коваленко.
В кают-компании на расширенное заседание партийного бюро собрались все коммунисты, Серебряков уселся за столом напротив Грачева. Вот он глянул на лейтенанта и сразу отвел глаза в сторону.
С места поднялся Леденев:
— Товарищи, все читали в газете статью «Сердце просит романтики»? Там критикуется лейтенант Грачев…
Леденев прочел всю статью. Теперь ее надо обсудить и дать ответ в редакцию газеты.
— Разрешите мне? — К столу подошел Коваленко.
Дверь кают-компании скрипнула, и на пороге появился флаг-связист Голубев.
— Прошу извинить, у вас совещание?
— Вы кстати, — сказал ему Серебряков. — Я бы просил вас остаться.
— Если надо — я рад, — Голубев уселся рядом с Кесаревым.
Доктор стоял высокий, плечистый.
— Я коротко, — Коваленко снял очки, стал тереть стекла. — Писака покривил душой — не за что так бить Грачева. Он ведь без году неделя на корабле, — и доктор сел.
Наступила тишина, она и обрадовала Петра и испугала.
— Кто желает взять слово? Товарищ Скляров? Пожалуйста.
Петр подумал: «Этот даст прикурить!»
Скляров пригладил волосы. Он был взволнован и потому голос срывался. На Севере старпом служит десять лет. Север вошел в него, и то, что сказано в статье о Севере, волнует. Что и говорить, удалось автору зажечь читателя. Но с критикой Грачева он не согласен. К чему так резко ставить вопрос? Для этого нет оснований. Лейтенант Грачев — хлюпик. Вранье.
— Я не стал бы старпомом, если бы в первом походе жгучий норд-ост не выдавил слезу из глаз. Но это так, между прочим. Нет, у Грачева не червивая душа.
Кесарев бросил реплику: мол, там об этом и не пишется.
Скляров возразил:
— Извините, напрашивается именно такой вывод. Да, Грачев порой горяч, сам я не раз его одергивал. Но ведь молод парень, всякое случается.
Леденев усмехнулся:
— Павел Сергеевич, ты не зажимай критику. Все, что есть на корабле плохого, надо выкорчевывать с корнем.
— И я за это. Но нельзя же бить ребенка за то, что, делая первые шаги, он падает? Грачев был в море один раз. Заметьте, один раз. Да, скис в море. Тут я не возражаю. Но почему автор делает вывод, что Грачев бежит от моря? — Скляров отбросил назад волосы. — После похода Грачев пришел ко мне и сказал: «Скис я, товарищ старший помощник. Стыдно мне перед всеми. Но больше такой слабости я не допущу!» Я видел у него на глазах слезы. А тот, кто равнодушен к морю, слез не прольет. Да, да, не прольет, уверяю вас. — Скляров посмотрел в сторону флаг-связиста. — Товарищ Голубев, скажите, разве Грачев не старается по службе?
— Старается, — отозвался тот.
— Нет, я не согласен с такой критикой, — горячо продолжал старпом. — От нее недобро пахнет. Кстати, почему бы не пригласить на партийное бюро самого автора статьи, пусть бы все послушал?
Леденев заметил:
— Это вовсе не обязательно. Нам нужно существо статьи, а не тот, кто ее писал.
Петр подумал о Леденеве: «Не он ли написал?»
— У вас все? — замполит в упор смотрел на старпома.
— С вами автор советовался?
Леденев ответил, что и в глаза его не видел.
— В статье здорово сказано о простых советских париях с сердцем Данко и с душой Павки Корчагина, — начал свое выступление старший лейтенант Кесарев. — Отец Грачева был именно таким. И я не верю, чтобы Петр стремился прожить годы офицерской юности без порывов…