— А где? — услышал он ее настойчивый голос.
— Где? На берегу.
— Уволился?
— Да, уволился. А вообще-то не надо сюда звонить.
Таня что-то ответила ему, но за переборкой загрохотал дизель, и Петр ничего не расслышал. А потом раздались частые гудки.
«И чего Крылов позволяет ей звонить на корабль?»
Грачев решил проведать матроса. В коридоре он встретил доктора, Петр поинтересовался, как самочувствие Крылова, скоро ли его выпишут. Коваленко пошутил:
— Ты что, без него жить не можешь?
Петр улыбнулся:
— Влюбился в парня.
Они вошли в лазарет. Крылов приподнялся на локтях.
— Ах, это вы, законник! — И уныло добавил: —И без вас тошно… Я ждал Симакова, он мой кореш.
Стало тихо-тихо, слышно было, как доктор высыпал из пузырька какие-то таблетки. Грачеву сделалось не по себе. Он был сейчас похож на мальчишку, которого отец наказал за озорство. Присел рядом с койкой больного.
— Что ж умолк, Игорь, — перешел Петр на «ты». — Говори, я слушаю. Иди всем расскажи на корабле, как лейтенанту нос утер. У Грачева силенок не хватило, а вот я, Крылов, — герой, вмиг добрался к мине, всех спас от гибели.
Игорь засопел на койке, что-то пробурчал себе под нос и утих. А Петр продолжал говорить о том, как тяжело пришлось ему в тот раз. Не хотелось даже садиться в шлюпку. А когда поднялся на борт корабля, то, словно избитый, стоял на палубе, не смея взглянуть в глаза командиру. Нет, у него не было чувства зависти к матросу, была обида на себя: не хватило силенок, и если уж быть откровенным до конца, то Петр попросту растерялся.
— Ты все о Тане… — Петр снял фуражку, пригладил рукой волосы и снова надел. — С девушками надо быть строже. Вот моя Ленка, знаешь, не характер, а бритва. То ей сделай, другое… Капризы. А только мужчины — не нянька.
Насупившись, Крылов молча слушал лейтенанта, а когда тот утих, признался:
— Не могу, люблю ее, — тихо сказал Крылов. Лицо его зарумянилось.
— Она вам только что звонила, — сказал Петр.
Крылов весь встрепенулся:
— И что?
— Я не сказал, что вы больны. Не надо ей знать.
— А она?
— Она… — Петр вздохнул. — Она положила трубку.
Крылов посмотрел на лейтенанта пристально, словно видел его впервые. Потом перевел взгляд на переборку и тихо сказал:
— Уставничок.
У Петра дрогнула бровь.
— Вы это кому?
— Себе… — Игорь сжал губы.
Больше он не сказал ни слова. Лежал неподвижно. Не шевельнулся и тогда, когда раздались короткие звонки, — вызывали дежурного по кораблю, и Грачев встал.
Коваленко сел на стул, повертел в руках шприц:
— Ершистый ты, Крылов. Цену себе набиваешь. Прыгнул к мине, так теперь тебя на руках носить? Промыть бы тебе душу соленой водой. Ишь, разошелся!
У Крылова повлажнели глаза, и уже ничего не скрывая, с болью в душе он сказал о том, что лейтенант плохо относится к Тане. Считает, что она распутная. Это же бесчеловечно! Таня добрая.
Коваленко озадачил его вопросом:
— А ты рассказал ему о ней? Кто она и что за человек? Нет. Выходит, сам ему не доверяешь. Ты к нему с закрытым сердцем, и он к тебе. Петух ты. Чуть что — в драку лезешь. Ну-ка, давай руку, давно пора укол сделать. Утром выпишу, если не будет температуры.
У полубака Грачева ожидал Скляров. Был он чем-то рассержен, и это Петр сразу заметил по глазам старпома — в них горели искорки, а лицо — серьезное, хмурое, нос заострился.
«Что еще стряслось?» — с беспокойством подумал Грачев.
Скляров кивнул в сторону радиорубки:
— Дым валит, а?
И верно, густые сизые колечки вылетали из иллюминатора, их подхватывал ветер, раздувал, унося куда-то в море.
— Там что у вас, печка?
— Никак нет.
— Значит, курят, — голос старпома посуровел. — Накажите виновника своей властью.
Петр рванулся к рубке. Открыл дверь и удивился — у стола стоял Симаков. Увидев лейтенанта, он мигом спрятал папиросу в кулаке.
— Вы? — только и спросил Грачев.
— Виноват. С вахты сменился, ну и… — Симаков умолк, пряча глаза.
— Вот ты какой, Федор… — задумчиво протянул Петр. — Исподтишка, да? А я должен за вас краснеть перед старшим помощником?
— Ну, что тут страшного, товарищ лейтенант? — развел руками матрос. — Ведь пустили же Гончара без шинели за голиками, и не беда. Просто старпом у нас придирчивый.
«Слышал, как я со Скляровым препинался, вот и себе позволяет, — подумал Петр. — А что, с меня, командира, взял пример…»