— Берег никуда не денется. — Голос Петра окреп. — Не хочу на берег, товарищ командир.
Серебряков покрутил усы. Под глазами у командира Петр впервые увидел паутинки морщин: тонкие, извилистые. Щеки у Серебрякова вовсе не розовые, как ему казалось, а цвета разбавленного кофе.
— Раздумал? Ну-ну, — только и сказал капитан 2 ранга. Но сказал это с каким-то торжеством, вздохнул легко и свободно, как вздыхает лесоруб после утомительной, изнуренной работы. — Море — оно что дитя капризное. Ты на него, Петр, не дуйся, ни черта оно не смыслит в наших делах, подножку ставит. Тот, кто слаб в коленках, падает. А надо, Петр, глядеть под ноги, ох надо…
Серебряков говорил спокойно, без назидания, как бы советуясь с ним. Это больше всего тронуло Грачева. Он вдруг остро понял, что люди, подобные Серебрякову, связывают себя с морем надолго. Беспокойная, тяжелая моряцкая жизнь. Нет в ней остановок, она течет бурно, как горная речка, вызывая в душе тоску и печаль по родным и близким, когда не на день и не на два уходишь в море. Все, чем жил Петр, какие мысли одолевали его, он никогда не таил в себе.
Серебряков неожиданно спросил о жене:
— Не помирились?
— Развод просит, — вздохнул Петр, насупив брови.
— Душу бы ей промыть соленой водой, — вставил Серебряков. — Значит, не поедешь к ней?
Грачев развел руками:
— Чего мне с ней теперь? Не жизнь это, товарищ командир.
Он ожидал, что Серебряков станет сочувствовать ему, отговаривать, а то и настоит, чтобы поехал улаживать семейные дела, но тот почему-то снова заговорил о море, о том, что предстоит длительный поход.
Петр смотрел на Серебрякова и никак не мог понять, то ли сердит он, то ли его волнует что-то другое, а не он, Грачев. Петра даже злило, что для него у командира не нашлось, как ему казалось, теплых слов. Серебрякову море надо. Штормы надо. Ему не нужен он, молодой лейтенант. «Впрочем, и в Ире есть что-то от отца», — подумал Петр. Его удивляло, как у нее хватило смелости на днях позвонить ему на корабль и спросить, почему он не заходит к ним, может, обиделся. «Нет? Тогда пойдемте в субботу на премьеру флотского театра», — предложила Ира.
Нет, Петр не пошел. Голубев там в почете…
Серебряков закурил. Откуда-то с верхней палубы донесся голос боцмана:
— Куда тебя понесло, салажонок? Назад, а то за борт свалишься!
И вот уже боцман показался у двери каюты. Увидев командира, он попятился назад, но Серебряков позвал его. Коржов вытянул руки по швам.
— Грубишь, боцман! Молодые к романтике тянутся, а ты их попрекаешь? Что случилось?
Коржов доложил. На рее вымпел запутался, а сигнальщик самовольно полез на мачту. Боцман кричит ему назад, а он вверх прет, да еще улыбочки строит.
— А сам зачем зимой полез? — упрекнул Серебряков. — Я же добро не давал?
— Тогда другое дело, товарищ командир. В море были, штормило, а сейчас у стенки стоим, к чему рисковать?
С минуту Серебряков молчал, потом спросил, что это Коржов пришел сегодня на корабль, ведь он разрешил ему с неделю побыть дома с ребенком (жену положили на операцию с аппендицитом).
— Соседка с малышом, а мне надо краски заготовить, — доложил Захар.
— Понял.
У двери боцман задержался:
— Разрешите завтра с утра начинать покраску бортов?..
Когда он ушел, Серебряков довольно сказал:
— На таких вот флот держится. Корабль для них родным домом стал. Они не бегут от моря.
«Камешек в мой огород», — невесело подумал Грачев. Ему хотелось скорее уйти к себе, уединиться. А командир все не отпускал. Все намеками, вроде он, Петр, никудышный лейтенант. А то в счет не берет, что он раньше положенного срока сдал зачеты на самостоятельное управление боевой частью, может стоять вахтенным офицером…
— Вот что, Грачев, — нарушил его мысли командир, — помните, флаг-связист пришел на корабль пьяным?
— Было такое.
— Всякие слухи пошли. Доложите подробности рапортом. На мое имя. — Увидев, как нахмурил брови лейтенант, Серебряков добавил: — Это мне надо. И вам тоже. Адмирал все поймет, не волнуйтесь.
У себя в каюте Петр устало присел на диван. Появился Зубравин. Он доложил о том, что ночью флаг-связист проверял вахты.
— Есть замечания?
— Я не виделся с флаг-связистом. Симаков сказал, что товарищ Голубев к вам лично придет.
«Что еще он накопал?»
Едва Грачев пообедал, как принесло Голубева. Он интересовался подготовкой радистов к испытаниям на классность.
— Грешков больше стало?
— Не сказал бы. Готовимся. Люди стараются. Гончар, правда, «рвет» точки и тире. Но, думаю, успеет, выправится.