«Максимыч, отдайте за меня свою дочь! Полюбилась мне. Рыбачу в море, а она перед глазами…»
«Любишь?» — спросил Максимыч.
«На руках носить буду. Человек я смирный, работящий».
«Гляди, Кирилл, замараешь девичью честь, утоплю в море. Слышишь?»
«Я-то замараю? Чувства у меня к ней сердечные…»
Таня тогда находилась в другой комнате и все слышала. Сердце гулко колотилось в груди. Потом отец позвал ее. Она вышла, потупив взор.
«Руки твоей просит Кирилл. Решай сама».
«Подружились мы с Кирюшей, папа…» — тихо сказала она.
В тот вечер они долго сидели на берегу. Август был теплый. Море словно засыпало. Кирилл обнял ее и тихо прошептал:
«Сынка подаришь мне?»
Теперь все это прошло, остались лишь горькие воспоминания. Правда, где-то еще теплилась надежда: может, образумился Кирилл, может, другим стал?
— Танюшка, поди сюда, — сонно позвал ее муж.
Потом он захрапел. Она погасила свет и одетая легла на диван.
Проснулась Таня от музыки. Это за стеной у соседей заиграло радио. Было десять минут восьмого. Кирилл еще спал, широко разбросав руки. Он дышал глубоко и неровно, словно нервничал во сне. Она стала собираться на работу. Кирилл заворочался, открыл глаза:
— Куда так рано?
— На смену…
Кирилл потянулся к стулу, на котором лежали папиросы.
— Эх, женка… Ни черта в тебе нет святого.
Вечером он пришел домой пьяный, без шапки.
— Опять за свое? А костюм сыну принес?
— Потом, в другой раз…
«Не любит он нас, не любит». Перед Таней стоял тот самый, прежний, ничуть не изменившийся Кирилл.
— Чего глаза пялишь?
Таня открыла гардероб, и к ногам Кирилла полетели два отреза и туфли.
— Возьми, они жгут руки.
Кирилл подошел к жене и крепко ударил ее по щеке.
— Рыжуха!..
Таня схватила с вешалки пальто, хлопнула дверь.
Крылов вошел в радиорубку, бросил на стол бескозырку.
— Федька, есть закурить? Нет…
Симаков, несший вахту, спросил:
— Опять сердечные неурядицы?
— Отбрила, — вырвалось у Крылова. — И, кажется, навсегда.
Федор снял наушники с мягкими каучуковыми подушечками, приготовился слушать. Но Игорь небрежно махнул рукой:
— Пошел ты, Федя, в гости к крабам. Для них ты собеседник подходящий.
Крылов от нечего делать включил приемник. Яркая белая лампочка осветила шкалу, и через несколько секунд эфир заговорил сотнями голосов. Игорь тихо запел: «Любовь не тихая вода, а бурное течение…»
Симаков возразил:
— Я с тобой не согласен. Есть любовь и тихая, но чистая, как слеза. А есть и бурное течение, да вода в нем мутная.
— Эх ты, философ, — усмехнулся Крылов. — Тихая любовь — это не любовь. Скажешь, нет? Вот у нас в колхозе есть большой пруд. Стали разводить в нем зеркальных карпов. А летом — засуха. Солнце жжет. Вода в пруду стала теплой. Не прошло и трех дней, как пропал зеркальный карп. Вот так и человек…
Симаков не стал больше спорить. А Игорь напряженно думал. «Самое лучшее, пожалуй, снова сходить к Тане. Выбрать время, когда не будет Кирилла, и серьезно поговорить. Может, она погорячилась, может, запугал ее этот пьяница, может, наконец, она растерялась в первые минуты. Все могло быть. Хуже, если Таня кривила душой…»
Игорь даже не шелохнулся, когда в рубку вошел Грачев. Лейтенант выключил приемник. Стало тихо.
— Вы что? — спросил Грачев. — Уши болят?
— Я, как и вы — музыку люблю.
Петр спокойно заметил, что музыку надо слушать не в радиорубке. Здесь боевая аппаратура, она не для развлечения.
— Разрешите вопрос, товарищ лейтенант?
— Да.
— Я раньше играл на пианино, а теперь позабыл многие вещи. Хочу попросить вашу жену помочь. Она ведь скоро приедет?
Грачев вместо ответа пригласил матроса к себе, а когда они вошли в каюту, он сказал:
— Так вот, Крылов, нет теперь у меня музыки. И жены нет.
Они смотрели друг на друга. Петр с горькой откровенностью, Крылов — испытующе: уж слишком просто сказал лейтенант «жены нет». Другого нашла?
— Ты угадал. — Петр вздохнул. — Аспиранта консерватории.
— Сволочи! И он, и она!
— Не надо так, Игорь.
— Простите, вырвалось.
— Она не хотела, чтобы я уезжал на Север. Да, нескладно началась моя служба. То одно, то другое. Я же на берег хотел уйти, подальше от моря. Но раздумал. Помните, тот случай с миной? Я тогда завидовал вам, Крылов. Глупо, но было. Как говорится, факт.