Тут же зазвучал сигнал тревоги. Воины стали строиться и устанавливать заранее подготовленные заградительные сооружения. Отец поднялся на холм, и то, что он увидел, потрясло его. Разведчик был прав: на них надвигалось человеческое море, которому не было конца. До самого горизонта всё поле было заполнено тысячами вооружённых всадников. Вскоре их увидели и отряды защитников, в их рядах началась паника, но отец поскакал и, встав перед войском, произнес речь, чтобы объяснить струсившим, кого они защищают. Он напомнил, что бежать некуда, если не удастся остановить эту орду, то они придут в их селения и уничтожат жён, детей и стариков. Осознав всё это, воины приготовились, ценой своих жизней остановить врага.
Бой продолжался весь день. Даже в полной темноте отдельные островки защитников ещё сражались с наседавшими на них захватчиками. Как говорят, отец пал последним, пронзённый сразу десятком копий и окружённый горой трупов поверженных врагов.
На следующее утро мама, выглянув в окно своей спальни, увидела войско гуров, скачущее в направлении замка. Она сразу всё поняла и подняла тревогу. Замок был обнесен частоколом, как и сейчас. Также был ров, заполненный водой, и на ночь поднят подъёмный мост, но всё это могло защитить только в том случае, если бы за частоколом стояли воины. В замке находилось два десятка солдат дворцовой стражи, оставленных дома из-за немощи. Что они могли сделать против такой орды? Через считанные минуты боя солдаты пали под натиском захватчиков, и гуры ворвались в замок. Единственное, что мама успела сделать, так это спрятать меня в небольшой потайной каморке, куда взрослый человек и не мог бы поместится. Дала мне ломоть хлеба и кувшин с водой, велев не выходить оттуда, что бы не происходило снаружи.
Три дня кочевники грабили, насиловали и убивали беззащитных людей всех возрастов во всех поселениях наших владений. На четвёртый — потянулись назад, увозя полные телеги награбленного, угоняя домашний скот и уводя в рабство молодых девушек и парней.
На всю жизнь врезался в детскую память вид моей матери, когда она вытащила меня из каморки. Передо мной вместо властной, уверенной в себе, красиво одетой, увешанной дорогими украшениями и аккуратно причёсанной женщины стояла униженная нищенка, вся в синяках и ссадинах с потухшим взглядом, с торчащими во все стороны волосами, кое-как прикрывающая остатками изодранной одежды свою наготу. Убедившись, что со мной всё в порядке, мама прижала меня к себе и разрыдалась. Она плакала так долго, что, казалось, прошла вечность, прежде чем ей удалось взять себя в руки и успокоится. Потом мы пошли на кухню, мама накормила меня чем-то и отвела в детскую комнату, которая, как ни странно, совсем не пострадала. Оттуда даже ничего не взяли, возможно, потому, что ничего ценного в ней не было. Я лёг в свою кровать и уснул.
Что происходило на следующее утро, я не помню, оно не отличалось чем-то особенным, чтобы остаться в памяти пятилетнего ребенка. Только потом я узнал, что мама вскрыла тайник с сокровищами, оставленный отцом на чёрный день, решив, что это и есть самый чёрный день в их жизни. Теперь, когда муж погиб, ей предстояло спасать и поднимать герцогство из руин. Она постаралась собрать всех выживших, помочь выжить раненым. Закупила в соседних странах продукты, чтобы люди не умерли с голода зимой. Кучке людей удалось сделать многое: что-то чинили, что-то отстраивали заново, смогли даже засеять озимые. А весна, что наконец пришла, оказалась необычной. В самом её начале у мамы родилась дочка, сестрёнка моя. В те дни родилось много детей, только женщины, родившие их, почему-то не радовались, а плакали. Мама тоже плакала и долго не могла придумать ей имя. Где-то через месяц после рождения сестрёнки к воротам прискакал небольшой, около сотни всадников, отряд гуров. Мать приказала опустить мост и позволить им зайти в замок. Как оказалось, это прибыл сам великий военачальник гуров Кора Усул со своей свитой. Одевшись как можно лучше, мама вышла на крыльцо встречать их с дочкой на руках. Увидев ребёнка в розовых пелёнках, этот суровый воин вдруг улыбнулся и глаза его стали на удивление добрыми.
— Ты родила мне дочку? — спросил он.
— Да, только не знаю, как её назвать.
— Назови её Ойгуль, — сказал он и протянул руки, чтобы взять хнычущий сверток.
Как только Ойгулька оказалась в его руках, сразу перестала плакать и загукала, как бы что-то рассказывая отцу. Кора Усул был счастлив. Оказывается, у него было девять детей от разных жён, но все мальчики. И вот наконец появилась долгожданная дочка. Гуры пробыли в замке четыре дня. Они не грабили, не требовали особых почестей. Кора Усул обошёл почти все комнаты замка, ничего не говорил, только цокал языком и было непонятно, это означает удовлетворение или недовольство. Много времени Кора проводил со своей дочкой, и мама позволяла ему это, тем более что в его руках Ойгуль вела себя удивительно спокойно. Только ему малышка позволяла менять ей пеленки без слёз, а у других — плакала. Как я узнал уже позже, когда подрос, Кора Усул пытался наладить с мамой близкие отношения без применения силы, но она отказала наотрез. На пятый день рано утром гуры быстро собрались и уехали. На прощание Великий военачальник расцеловал дочку в обе щечки и чуть ли не силой поцеловал её маму, но тоже только в щёку, хотя хотел большего. Он обещал вернуться через год. На этот раз кочевники ничего не взяли, но, как потом стало известно, они не сразу покинули наши владения, а объехали почти все поселения и побывали в замках вассалов. Судя по тому, что они осматривали, Кора Усул хотел понять, насколько был велик ущерб от их прошлогоднего набега и как быстро герцогство сможет восстановить разрушенное и разорённое.