Вдруг меня позвала Ойгуль. Она выглянула из окна своей спальной. Вся такая красивая, очень взволнованная.
— Андр, будь добр, слетай, посмотри, едет ли Герон, — попросила она, — что-то он опаздывает.
Я тут же взлетел, напугав немного гостей. Оказавшись за крепостной стеной, сразу увидел процессию, направляющуюся к замку. Они были недалеко — по моей прикидке, минут через пятнадцать въедут в ворота. Впереди были, едущие рядом, три всадника. В середине Герон, рядом с ним его старший брат, третьего я не знал. За «тремя богатырями» шла карета, а за ней ещё три незнакомых мне воина. Я поспешил доложить невесте увиденное и успокоить её. В такой день не надо зря нервничать. Приземлился перед её окном и сообщил, что подъезжают, чтобы готовилась встречать своего суженного. А тут в ворота вбежали мальчики с криками: «Едут!» Заиграла торжественная музыка, на ступеньки вышла Ойгуль, сопровождаемая мамой и братом. Они стояли, дожидаясь, когда гости спешатся и подойдут к ним. Герон, сопровождаемый родителями и братом, поднялся на ступеньки, взял под руку свою невесту, и все семеро направились к помосту, где их ожидали два жреца. Они взошли на него, как на сцену.
Вот и началась церемония соединения сердец. Я оказался далеко от места действия, да и сильно не прислушивался, что там бормотали шаманы. Мне просто было жаль жениха и невесту, что они должны всё это слушать и выполнять какие-то странные действия, неизвестно, что обозначающие. Но наконец их объявили мужем и женой и разрешили поцеловаться. Гости радостно приветствовали их. Все участники действия спустились вниз и сели за стол, стоящий перпендикулярно остальным, лицом к гостям. Пир начался! Поглядев некоторое время, как гости пьют и едят, я направился в свой сарай отдыхать.
Я был очень рад за Ойгуль, молодые действительно любили друг друга, и я желал им огромного счастья. Ещё больше меня радовало то, что завтра я улечу отсюда, к своей любимой. Навсегда! И буду изредка сюда прилетать.
Гости разошлись, только когда совсем стемнело. Родные проводили новобрачных в опочивальню, а сами разъехались по своим замкам. Я же остался охранять их покой и сон. Хотя не думаю, что они скоро заснули.
Скорее днём, чем утром, когда Ойгуль вышла, ещё сонная, из замка, я попрощался с ней, сказав, что теперь решил жить один, на небольшом островке в море. Обещал прилетать, но нечасто, чтобы не мешать им.
Затем, как бы мне не хотелось скорее увидеть свою любимую Лирочку, всё-таки полетел к Багеру. Тем более что встреча с моей ненаглядной всё равно была назначена на вечер. Так уж определила Бабка Гуня.
Багер долгое время был занят, к нему заходили и от него выходили мужчины в дорогих доспехах, что говорило о их знатности. Меня заинтересовало, что там происходит, я стал прислушиваться. Оказалось, что люди герцога, не признавшего Багера своим королём, пробились силой через заградительный пост на одной из дорог из-за того, что с них потребовали необоснованно высокую плату. Было ясно, что виноваты подданные короля, которые хотели сорвать куш с богатых купцов. Но это был прекрасный повод напасть и подчинить себе непокорного герцога, но делать это сразу после свадьбы сестры как-то неприлично. Вот Багер и совещался со своими военачальниками. Решили готовить войска, а герцогу послать ультиматум, да такой, что он либо сразу сдастся, либо сам объявит войну.
Наконец Багер освободился и вышел поговорить со мной. Я выдал ему ту же версию, которую рассказал Ойгуль, что нашёл необитаемый островок в море и собираюсь жить там. Король возмутился моим решением, но я ему ответил:
— Всё, Багер, я больше не хочу участвовать в твоих махинациях. Только ради счастья Ойгуль мне пришлось помогать тебе в далеко не честных делах. Я выполнил всё, что обещал, и теперь я свободен. А тебе советую умерить свой пыл, ты и так откусил кусок, который трудно проглотить. Смотри, как бы не восстали твои подданные против тебя. Я помогать уже не стану. И ещё, ты знаешь, что в этом мире есть несколько человек, которые дороги мне. Попытаешься обидеть — тебя не спасёт вся твоя армия.
Лицо короля побагровело от моих слов.
— Да как ты смеешь… — начал кричать он.
— Ты забыл, что я делаю, когда на меня орут? — перебил его я. — Ещё слово, и ты будешь жареный. А теперь я улетаю, но знай, что и издали не перестану следить за твоими делами.
Взлетая прямо рядом с ним, специально так сильно махнул крыльями, что он с трудом устоял на ногах из-за созданного мною ветра. В полёте постарался расслабиться и не думать о том зле, что волнами расходится от этого человека. Как же он изменился за эти годы: из растерянного мальчика, просящего помочь, защитить жизнь близких и свою, он превратился в злобного, ничем не брезговавшего захватчика.