— Не любой. Филдинг Лайтфут, например, не очень-то радовался этой возможности. Я ведь напоминала ему о его позоре.
Келлз глядел на нее с искренним сочувствием. Вот и причина невидимого шрама, о котором он догадывался. Вот оно, горе, омрачившее детство Каролины.
— Наверное, ему даже легче от того, что я далеко от Виргинии, — призналась девушка.
О, сколько раз он думал то же самое про себя! Келлзу хотелось обнять, утешить ее, сказать, что прошлое теперь не имеет значения и никогда не будет иметь…
Но не смог.
— Пью за ваши чудесные глаза, мисс Кристабель, — сказал Келлз, и оба принялись обсуждать последние сплетни.
То было хорошее время, время духовной близости, когда они чувствовали общность своих судеб, когда понимали, что, возможно, в один прекрасный день опять станут любовниками.
Однако были и другие времена, когда они снова ссорились.
— Теперь, подчинив меня своей воле, вы думаете, что я не расскажу о вашей тайне? — однажды выпалила Каролина, ибо В тот день слишком долго размышляла о лорде Томасе.
— Нет, не думаю, — спокойно ответил буканьер.
Девушка засмеялась. Она хотела побольнее ударить его.
— И совершенно правы! Если только… Келлз, вы должны отпустить меня отсюда! — возмутилась она. — Если вы меня отпустите, если отправите в Англию, то обещаю никому не говорить, кто вы такой.
Кажется, она так и не заметила легкого содрогания его плеч.
Когда буканьер ответил ей, голос его был решителен и тверд:
— Я не могу этого сделать, Кристабель. Я просто не смогу вас отпустить.
— Почему? Ведь я даю вам слово!
— Я-то готов поверить, но есть много других людей, которые пришли сюда по моей просьбе. Они ходят по этим морям под чужими именами. Если будет раскрыто мое инкогнито, то Эссекс окажется под столь пристальным вниманием, что следом за мной вычислят и всех остальных. Тогда мои преданные товарищи лишатся последней надежды когда-нибудь вернуться домой.
— Значит, вы никогда не отпустите меня?
— Нет, — в его тоне слышалась безжалостная уверенность, — я вас никуда не отпущу.
— И я навеки останусь вашей пленницей? — в отчаянии воскликнула девушка. — Если вы буканьер, то почему я должна за вас расплачиваться? Это несправедливо!
— Буканьеров вешают, — молвил Келлз. — Между вашим уютным пленом и сырой тюрьмой с крысами есть разница, не так ли?..
— Как бы я хотела, чтобы вас повесили! — раздраженно пробормотала Каролина. — Значит, мне не получить свободу?
Никогда?
На лице Келлза отразилась внутренняя борьба, он почти сдался. Почти… Нет, кроме него есть другие люди, а Каролина так неосторожна…
— Завтра утром мы пойдем гулять, — пообещал он. — Можно что-нибудь купить на пристани.
— Вы хвастаетесь мной, как своей шлюхой! — вспылила девушка, вскакивая с места.
— Отчасти вы правы, — вздохнул Келлз.
— Вы дьявол! — И, всхлипывая, она бросилась прочь.
То был один из самых тяжелых вечеров, и тогда капитан решил снова уйти в море. Возможно, его убьют, и все уладится само собой. Он уже дал на этот случай распоряжения Хоуксу и ближайшим помощникам. В случае его гибели мисс Кристабель отправят в Лондон с письмом к поверенному Келлза, который должен о ней позаботиться.
Каролина не отошла и к следующему вечеру, поскольку весь день у нее пошел кувырком. Сначала кухарка умудрилась опрокинуть на пол тушеное мясо, которое девушка тщательно готовила, поэтому на ужин снова подали надоевшую рыбу.
Потом служанка, гладившая любимое платье Каролины, замешкалась и прожгла дыру на подоле. К тому же до самого полудня шел дождь, черепичная крыша протекла, и монотонное «кап-кап» разбудило Каролину ни свет ни заря. В довершение всего Хоукс попросил ее при встрече передать Келлзу, что бочонки для пресной воды найдены и уже готовы к тому, чтобы их наполнили и погрузили на судно. Значит, «Морской волк» скоро выйдет в море, а она по-прежнему останется в этом земном раю, точно птица в клетке.
Келлз сразу понял, что девушка подготовилась к встрече с ним. Сегодня на ней было одно из многочисленных платьев, которыми он буквально задарил ее, сшитое из бледно-голубого восточного шелка, отделанное кружевами на плечах и бриллиантами на груди.
— Прекрасная рыба, — похвалил Келлз и с одобрением добавил:
— Вам очень идет это платье.
— Рыбу не я готовила, — строптиво отозвалась Каролина, пропустив мимо ушей последнее замечание.
— Даже не вы ловили и чистили ее, — подхватил Келлз, — и все-таки она превосходна.
— Я счастлива, что вам нравится. Кажется, вы скоро собираетесь в плавание?
— Да.
— Вы хотите уехать, а меня оставить взаперти?
— Ну вот, опять, — вздохнул Келлз.
— Интересно, что скажут ваши люди, конечно, не преданные вам земляки, а пестрая толпа буканьеров из разных стран, если узнают, что вы совсем не ирландец, вынужденно подавшийся в морские разбойники, а благородный джентльмен из английского графства Эссекс?
Смуглое лицо капитана окаменело.
— Начнем с того, что они вам не поверят, — растягивая слова, ответил Келлз. — Тут много людей, которые поклянутся, что знали меня в Ирландии.
— Разумеется, ваши английские сторонники именно так и скажут, — заявила девушка, позабыв всякую осторожность. — Но если обман все-таки откроется?
— Тогда вы узнаете еще одну «правду» обо мне, — с недоброй улыбкой ответил Келлз. — Вы с удивлением услышите, что вообще-то я испанец, приговоренный к смерти за ересь, но в последний момент помилованный и сосланный на галеры. И я сумею это доказать, если захочу.
— Вы действительно были на галерах?
Она знала, что иногда это случается, но ни разу еще не встречала человека, пережившего такое испытание.
— — Четыре месяца, семь дней и шесть часов. Я считал каждый час. Мне достались удары, какие лорду Томасу не могли привидеться даже в кошмарном сне. Поэтому не торопитесь распространять обо мне слухи, Кристабель. Иначе вас примут за очередную ревнивицу, которую я бросил. До вас уже были такие.
Сочувствие, зародившееся в ее душе к бывшему узнику испанской галеры, мгновенно исчезло.
— В таком случае я приложу все усилия, чтобы каждый на этом острове узнал, что между нами ничего не было, — холодно сказала она. — Никогда и ничего!
— Да, любыми средствами храните себя для лорда Томаса. — Оттолкнув стул, Келлз вышел.
Но выдавались и хорошие дни. Например, когда он взял ее с собой на верховую прогулку и они устроили пикник у горного ручья. Лежа на склоне высокого холма, они глядели на панораму Тортуги: на город, на порт, на корабли, стоявшие в бухте.
Келлз отпил вина из фляги и откинулся на локти, запрокинув голову к лазурному небу, а она клала ему в рот виноград.
— Хорошо бы нам встретиться в другое время и в другом месте, — вздохнул он.
— Хорошо бы. Когда мы были молодыми.
— А семнадцать лет уже старость? — засмеялся Келлз.
— Мне кажется, прошли годы с тех пор, как я здесь, — призналась Каролина. — Тут кругом — и в городе, и в людях — какая-то… суетность, что ли… — Она запнулась, не сумев объяснить, почему в буканьерском городке чувствуешь себя старше.
— Понимаю, я тоже это чувствую.
«Здесь я растратил свою юность, — думал Келлз. — Именно здесь, а не на испанских галерах. Там я был молодым, и, когда меня приковали к веслам, ярость моя вздымалась до самых марселей».
— Сколько вам лет, Келлз? — спросила Каролина, отшвырнув пустую веточку.
— Двадцать семь.
— А выглядите старше.
— У буканьеров трудная жизнь, — улыбнулся он, переворачиваясь на живот.
— Ваша-то жизнь не так трудна! — фыркнула девушка. — Множество слуг, лучший дом на Тортуге, женщины так и льнут к вам.
«Значит, все-таки заметила», — подумал Келлз.
— Мне нет до них никакого дела.
— Ни до одной? Никогда? — спросила Каролина.
Буканьер посмотрел на нее страстным взглядом. Она казалась такой юной, хрупкой в своем белом корсаже и желтой льняной юбке. Келлз решил подарить ей к этому наряду золотую цепочку, которая будет красиво блестеть на солнце.