Прожив в СССР инвалидом более 16-ти лет, я могу сказать: практически каждый инвалид каждый день решает эти неразрешимые для него проблемы (за исключением, разве, инвалидов из высших слоев партаппарата). Эти проблемы возникают сразу, с того момента, когда человек в тяжелом состоянии попадает в больницу, где медицинский персонал, включая главврачей, в большинстве случаев, и особенно в провинции, даже не знает, как обращаться с тяжелобольными. Вот как сами инвалиды описывают состояние медицины в СССР.
Пишет Ф. Хусаинов из г. Чистополя, ставший инвалидом в 1969 году:
«…В СССР только в нескольких городах имеются специализированные отделения для лечения таких, например, больных, как с травмами позвоночника и спинного мозга. Но и там лечение поставлено на очень низком уровне, не отвечающем сегодняшним требованиям медицины. В этих отделениях научные исследования ведутся очень медленно, и они далеки от практического применения. В основном же подавляющее большинство больных попадает в местные больницы общего назначения, где нет специалистов этого профиля, поэтому они не могут получить нужного лечения и ухода. И даже наоборот, зачастую из-за неправильного лечения болезнь еще более прогрессирует, приводит к еще более глубоким нарушениям жизненно важных функций организма. Появляются пролежни, с этими пролежнями больного выписывают домой на догнивание. На этом все так называемое „лечение“ и заканчивается…»
Ф. Хусаинову пришлось пережить все беды, какие только могут обрушиться на парализованного инвалида. Сразу, после травмы позвоночника, он попал в центральную больницу г. Чистополя. Врачи пришли к мнению, что ему осталось жить не больше недели (это почти обычное отношение врачей к людям с такой травмой). Но шли недели, месяцы, а он не умирал. У него образовались большие пролежни. Но врачи и на это не обращали внимания, даже во время обхода его сторонились. Ф. Хусаинов продолжает:
«…На моих глазах умерло несколько парализованных больных, но умерли они не от паралича, а от воспаления легких, потому что за ними не было никакого ухода — сутками лежали они мокрые при открытых форточках, а постели меняли только перед обходом врача. Если изредка приходили комиссии из горздравотдела или еще откуда, то врачи об этом знали уже заранее и наводили идеальный порядок. Едва комиссия уходила, все начиналось по-старому. Все это называется у нас „бесплатной, высококвалифицированной, всем доступной медицинской помощью“».
Вспоминаю и я: когда меня, тоже с травмой позвоночника, привезли в районную больницу г. Юрьев-Польского, меня поместили в коридоре, поскольку мест в палатах не было. Несколько дней пролежал я всеми забытый. Главный врач этой больницы А. Молчанов (он же был и заведующим хирургическим отделением) заявил моим родственникам:
«Все равно не проживет и двух недель, так что можете с ним прощаться, а если хотите, — добавил он цинично, — можете и водочки ему принести…».
На 3-й день приехала врач из областной больницы г. Владимира и меня стали готовить к операции. Операция длилась 4 часа и все это время областной врач ругала ассистировавшего ей А. Молчанова за то, что в больнице нет даже инструментов для проведения такой операции… Дальнейшее мое пребывание в больнице свелось к тому, чтобы научить меня сидеть, после чего меня должны были отправить либо к родственникам, либо в дом инвалидов.
Это только краткое изложение моего пребывания в больнице. Но что было каждый день — трудно поддается описанию. Впрочем, картина эта знакома многим: когда медицинский уход плохой, когда часами невозможно дождаться санитарки или медсестры, в палате холодно, лекарств не хватает и т. д. Мне часто приходилось просить родственников или просто знакомых людей, чтобы они купили лекарства в аптеке или достали «по блату».
Что уж говорить об инвалидах, если для здоровых и даже «уважаемых» людей в Советском Союзе ситуация с лечением обстоит не лучшим образом. В одном из недавних номеров «Литературная газета» вдруг разрешилась статьей, которая тоже проливает какой-то свет на положение медицины в СССР. Статья, которая называется «Травма», рассказывает о том, как автор этой статьи, писатель Борис Можаев более 3-х месяцев в разных клиниках страны не мог вылечить перелом руки. Так и ездил он все эти три месяца из одного города в другой[1]. Но, как пишет сам Б. Можаев, не это главное, больше всего ему запомнились не кабинеты, не перевязочные и даже не палаты, а… больничные коридоры.
«Не только в палатах, но и здесь дают консультации врачи, пойманные за полы халатов, — пишет Б. Можаев, — и здесь пьют и едят, как в столовых; спят и стоят в очереди к туалету… В коридоре, возле толстых, обмотанных асбестом труб, идущих от бойлерной, мне накладывали гипсовую повязку в одной городской больнице г. Москвы…»