— Старец Григорий теперь в Смоленске, — заговорил Андрей, — я пошлю к нему сына Егория: пусть Григорий известит Ярослава… Другого сына пошлю к Борису Надо скорей предупредить их, и если Святополк захватит гонцов Предславы, авось доедут мои… Чует мое сердце что-то недоброе, чует, что Святополку нужна будет кровь праведная… Есть у меня тут еще верный человек, пошлю его к князю Глебу…
— Добро сделаешь, старче, — проговорил Горисвет и потом с глубокой грустью в голосе добавил — Много мы с тобой, Андрей, видели на своем веку, много было светлых дней, но были и темные, тяжкие — а Русь все вынесла. И если раньше она так много вынесла, то теперь, когда почивший великий князь просветил ее светом христианским, вынесет она, конечно, бедствия еще горшие… но все же сердце у меня сжимается.
— Время настунает тяжкое, боярин, что и говорить: после лета солнечного темная осень с бурями; но, даст Бог, как ни стары мы с тобой, а доживем до новых светлых дней, — успокаивал боярина гусляр.
— Дай-то Бог, — вздохнул Горисвет, — а теперь прощай, старче, поеду к княжне Предславе, а гонцов, если можешь, пошли.
По уходе Горисвета Андрей позвал двух сыновей и племянника Ивана и, объяснив им, что случилось, сказал, чтоб они скорей собирались в путь. Егорию было поручено ехать в Смоленск, к старцу Григорию, другому сыну — к Борису, а племяннику Ивану — в Муром, к Глебу.
Не успели Егорий с Иваном отъехать и версты от Берестова, как увидели в одежде великокняжеского тиуна небольшого человека, выехавшего на коне.
— Кто бы это мог быть? — спросил Егорий, обращаясь к Ивану.
— Кому же быть в самом деле, — отвечал тот, зорко всматриваясь, — уж не Якша ли? Якша и есть!
— И впрямь. Якша. Уж не к Святополку ли едет с вестью о кончине великого князя? Верно, что так, и, наверное, спросит нас, куда и зачем, а свернуть некуда…
— А знаешь что: скажем, что мы едем в Любеч. Старец-то Андрей, отец твой, ведь родом из Любеча, ну и скажем, что он послал нас туда к родным.
— Да пора-то страдная, не поверит.
— Скажем, что брат Андрея, дядя Семен, недомогает и что Андрей послал нас к нему.
— Недомогает. Что ж напрасно о недомогании говорить. Но уж близко мы подъехали к Якше, будь по-твоему Сдерживать коней не годится иначе он может подумать что мы от него скрываемся и не поверит словам нашим.
Они близко подъехали к Якше когда тот обернулся и спросил их.
— А вы куда?
— В Любеч, в Любеч, милость твоя Якша, — ответили они.
— В Любеч… Ведомо ли вам, что сталось в Берестове — заговорил Якша, испытующе смотря на них.
— Неведомо.
— Неведомо? Бояре с Предславой скрывают, но я думаю, что сыну и племяннику Андрея ведомо. От других скрывают, но старец-то Андрей у Предславы и Горисвета в милости всегда был: от него не скрыли же?
— Ничего нам не ведомо, Якша, — твердо сказал Иван.
— А зачем же вы путь в Любеч держите?
— По своим делам… Чего пристал! — сказал нетерпеливо Иван — Едем по своим делам и в толк не можем взять, чего ты от нас хочешь.
— Ну успокойся, — ответил Якша — Ишь какой прыткий, какое мне дело, куда и зачем едете; а если верно, что вам ничего не ведомо, так знайте, что великий князь Владимир преставился, что Предслава с боярами, со старой лисой Горисветом и с другими скрывают кончину великого князя от народа, потому что сами хотят править землей русской. Ведомо ли вам все это?
— Вечная память праведнику великому князю Владимиру!
— Вечная память, — сказал и Якша. — Но Предславе и Горисвету с боярами не удастся то, что они задумали. По праву старшего стол великокняжеский принадлежит доброму и разумному князю Святополку. Может, и старец Андрей помогать будет Предславе и Горисвету с боярами, может… Но увидите, что не будет по-ихнему. И польский король, тесть Святополков, и папа римский, и кесари помогут Святополку, и если вы впрямь едете в Любеч, разглашайте всем по дороге, что отныне великий князь на Руси, на столе киевском — Святополк, старший сын. Святополк добр и щедр; если послужите ему, он вознаградит вас, без милости не оставит.
— Это уж его княжеское дело, — ответили Иван с Егорием.
— А зачем вы в Любеч-то едете? — опять спросил Якша.
— Брат старца Андрея Семен в Любече живет, — заговорили Иван и Егорий, — и занемог старец. Ну, Андрей и послал нас к нему.
— А откуда же стало ведомо Андрею, что брат его в Любече занемог? Во сне, что ли, видел?
— Не во сне, — быстро ответил Иван, — а помнишь, на прошлой неделе купцы из Любеча на ладьях в Берестово и Киев приезжали: вот они-то и привезли весточку. Пора-то страдная, сразу отлучиться нельзя было, да и теперь не отлучились бы, но старец Андрей все настаивал, чтоб ехать скорей. А ты, милость твоя Якша, куда путь держишь?