За пять часов ходьбы мы осмотрели едва ли треть столицы набатеев и, несколько подавленные увиденным, на ватных ногах побрели к расщелине, ведущей обратно – в XX столетие.
Темнота застала нас в губернском городе Тафила. Отчаявшись петлять по его узким нагорным улицам в поисках гостиницы, мы посадили на заднее сиденье местного мальчишку, и он жестами указывал нам путь.
Приехали на какие-то сомнительные задворки. Хозяин повел нас по крутой лестнице без перил на третий этаж, потом поворотился к чужестранцам лицом и спросил:
– Шувар? —
– ?
– Шувар? – повторил он и в помощь себе сделал сверху вниз обтекаемое движение руками, как если бы пытался изобразить елку или женщину.
– Shower; shower (душ)! – закивали мы догадливо.
Тогда был отперт лучший номер.
Такие вопиюще грязные конуры знакомы соотечественникам по опыту российских странствий, так что в обморок мы не хлопнулись. “Шувар” оказался косым краном под потолком, роняющим холодную воду прямо на пол рядом с унитазом. (Справедливости ради замечу, что русская глухомань, случается, лишена и этих удобств.) Прибегнув к мимике, мы выуживали по одной из владельца арабского “дома колхозника” постельные принадлежности – простыни, наволочки, пододеяльники. Но выше его понимания было и осталось, почему два мужика не могут довольствоваться общим полотенцем. Наконец хозяин сдался и принес второе, но приплюсовал его к счету, потому что, как выяснилось, сбегал за ним в лавку. Благодаря нашей привередливости в тафильском отеле теперь два полотенца. Позже мы узнали, что заночевали в знаменитом городе: тафильцы – неизменные персонажи иорданских анекдотов, тамошние чукчи.
Уже налегке мы с Ахмедом поплутали в темноте еще с полчаса в соображении ужина. Поели, подобрели. Пусть комфорт не всегда гарантирован, зато нет рассчитанного на массовый туризм дешевого лоска и назойливой предупредительности. А кроме того, трудно не подобреть – ведь южные города обезоруживающе хороши по ночам: стрекочут насекомые, теплый ветер пахнет всякой всячиной, огни жилья на холмах перемигиваются с четкими звездами на небе.
Чем свет поехали в Карак: там замок крестоносцев. Карак – город как город: шум, торговая толчея, однообразные белые дома в два этажа с плоской кровлей. Официант в турецком ресторане осведомился о Горбачеве, вскользь напомнил о чаевых.
Захолустье, расслабляющая жара. Не верится, что восемьсот лет назад погоду здесь делали довольно брутальные люди. Как сказано в купленном по случаю францисканском путеводителе, в конце XII века Райнольд Шатийонский успешно противостоял в могучей каракской крепости Саладину. Позже, вопреки достигнутой договоренности вожак крестоносцев напал на мусульманских пилигримов. Когда в 1187 году в битве при Хаттине Райнольд угодил в плен, Саладин припомнил ему давешнее недоразумение, собственноручно обезглавив. Вдова Райнольда год продержалась в наглухо осажденном замке, и лишь потом Карак перешел к мусульманам.
Теперь мы держим путь напрямую в столицу, но на выезде из Карака подсаживаем двух приезжего вида парней с рюкзаками. Знакомимся, и в ответ на наше “We are from Russia” слышим: “Тем лучше”. Один из попутчиков, американец, был по научному обмену какое-то время в Казани, по-арабски он тоже изъясняется. Второй путешественник – учитель из Англии. Новые знакомые подбивают нас заехать в Мадабу – посмотреть фрески в греческой христианской церкви Св. Георгия. Это – самая ранняя из известных мозаичная карта Святой земли, созданная приблизительно в VI веке.
Или сторож церкви Св. Георгия был недоволен нашим невозмутимым видом, или просто хотел показать товар лицом, только он провел влажной тряпкой на швабре по географической карте на каменном полу, и она засияла, как сияли в детстве переводные картинки, отделяясь от бумажной основы.
На очереди – Амман. В его пригородах вдоль обочин лишний раз обжигается в полдневном пекле глиняная утварь: базары керамических изделий. Часами стоят в тени продавцы рассады – годовалых пальм и прочей экзотической растительности в старых ведрах, бочках и худых кастрюлях.