Новая одежда понравилась всем оленеводам. Вскоре такие накидки стали шить в колхозной пошивочной мастерской и выдавать их всем пастухам, рыбакам как спецовку. Новшество это переняли в соседнем колхозе, а потом накидками стали пользоваться по всей Чукотке. Пользуются ими и теперь, хотя в магазинах давно появились плащи из полиэтиленовой пленки и брезента, но пастухи не берут их: первые слишком быстро рвутся, а вторые громоздки и тяжелы.
Шло время, за весной приходило лето, за летом зима, потом опять наступала весна. Уходили морозы, таял снег, и на безжизненных проталинах из маленького упавшего осенью на землю зернышка, натуженно раздвигая коренья и жесткие, мертвые стебли прошлогодних трав, тянулся к свету зелененький, на вид слабенький, но неимоверно сильный росток. Голубело от тепла небо, и тундра наполнялась ликующим гомоном прилетевших с далекого юга птиц. Так каждой весной обновлялась земля. Но с каждой весной становился все старее и старее Лыляйнын.
Теперь он уже не бегал, как прежде, резво, беспокойно по стойбищу, не принимал участия в борьбе и оленьих гонках. Длинными ночами плохо и мало спал, к тому же тело стало бояться и холода и жары. В горячее летнее время, когда оленей донимает гнус и овод и они бегут, спасаясь от них, тяжело было Лыляйныну угнаться за стадом и зимой невыносимы длинные кочевья.
Жена старика давно умерла от болезни сердца, а дети выросли. Старший сын работал в окружном центре каким-то начальником, а младший учился в далеком Ленинграде. Подумал старик, подумал и решил уступить бригадирское место своему молодому заместителю. Приехал Лыляйнын в правление, рассказал все чистосердечно председателю.
— Эту закавыку мы устраним быстро, — сказал председатель. — Возраст у вас давно пенсионный, и потому пора действительно отдохнуть.
На правлении колхоза старому бригадиру назначили хорошую пенсию и выделили небольшой домик в центре поселка.
Тяжело было Лыляйныну привыкать к новой обстановке. Тосковал он по тундре, оленям и той жизни, к которой привык. Извела бы тоска старика, если бы не страсть его к выдумке, которая с годами так и не погасла в нем.
Первое, что сделал Лыляйнын и чем неслыханно удивил весь поселок, — посадил выкопанные на берегу реки кусты возле своего нового жилища. Ему думалось, что так будет легче представлять себе, что находишься в тундре, когда сидишь вечерами у окна.
Весной кусты принялись и так буйно и радостно зазеленели, что воспитатели из колхозных яслей стали водить детишек играть к дому старика.
С этого времени в поселке началась «зеленая лихорадка». В одну осень территория возле домов покрылась густой щетиной кустов.
Со временем Лыляйнын привык к шумной поселковой жизни. Зимой он часто ходил в кино, на репетиции художественной самодеятельности, где учил молодежь национальным танцам, а летом пропадал на рыбалке.
Пришла очередная весна. Солнце, огромное и яркое, теперь не заходило за горизонт круглые сутки. Оно грело щедро всю великую землю, на которой жили люди, но особенно старательно согревало промороженную за длинную зиму чукотскую тундру. В июне разом сошли в море бесконечные белые снега, зазеленела трава и кустарник, на пригорках запестрели цветы. Когда разбухшие от талых вод реки вошли в свои берега, рыболовецкие бригады выехали на рыбалку.
Лыляйнын вместе со всеми работал на реке, устанавливал невод, подготавливал под икру бочки, под рыбу чаны.
Когда все приготовления были закончены, люди стали ждать хода рыбы.
Старый Лыляйнын подолгу сидел на берегу, смотрел на реку, на этот беспрестанно текущий к морю огромный поток воды и думал о чем-то своем. Лицо старика, морщинистое, потемневшее от времени и летних сырых ветров, выражало глубокий покой, несло печать святости и старческой доброты.
На рыбалку приходилось переправляться на противоположный берег. Там стояло несколько выцветших от дождя и солнца брезентовых палаток, засольный цех — приземистый, крытый досками сарай. Чтобы попасть в поселок, снова нужно на лодке переплывать через реку. Неудобство это возмещалось тем, что посторонние лодки не могли попасть на рыбалку и не мешали рыбакам в работе. Кроме того, на этой стороне реки было наиболее удобное место для установки невода.
От рыбалки отошла большая тяжелая лодка и поплыла к противоположному берегу, где стояла легковая машина и несколько человек уже давно ждали переправы. Течение быстро сносило лодку, и гребцу приходилось все чаще и чаще работать веслами, чтобы пристать к берегу в нужном месте.