Ричард де Бери учил наследника престола, помогал ему в трудные минуты жизни. И когда Эдуард III вступил на престол, он окружил бывшего воспитателя почетом и вниманием.
В конце 1333 года по просьбе короля папа римский назначает Ричарда де Бери епископом в городе Дурэме. Теперь у него появляется свободное время, и он полностью посвящает себя книгам. Все монастыри раскрывают двери своих библиотек перед дурэмским епископом. К концу жизни он собрал крупную библиотеку, которую завещал Оксфордскому университету. Однако после кончины епископа в 1343 году, как рассказывает один из современников, все его имущество, в том числе и книги, было разграблено. Не сохранилось даже надгробия на его могиле, но уцелела его печать. По ней одно из американских библиофильских обществ восстановило памятник.
Из некогда значительного собрания Ричарда де Бери до нас дошла всего одна книга. Ныне она находится в библиотеке Британского музея. Зато сохранился главный труд жизни этого человека, обессмертивший его имя: сочинение на латинском языке под названием «Филобиблон, или О любви к книгам» (в переводе с греческого языка «филобиблон» — любокнижие).
«Филобиблон» — это по сути дела завещание страстного любителя и собирателя книг. Ричард де Бери закончил его за три месяца до смерти.
«Филобиблон» Ричарда де Бери.
Хотя с тех пор прошло больше шестисот лет, небольшой томик о пламенной любви человека к книге привлекает внимание книголюбов и поныне.
«Филобиблон» состоит из двадцати глав. Первые семнадцать — гимн книге, в трех последних автор дает много советов и наставлений: как пользоваться книгами, как их собирать и беречь. «В книгах, — говорит автор, — я нахожу мертвых как бы живыми, в книгах я предвижу будущее… Они — учителя, наставляющие нас без розог и линейки, без криков и желчи, без одеяний и денег. Если ты обращаешься к ним, они не спят; если, допытываясь, спрашиваешь, они не прячутся; не ворчат, если ты заблуждаешься; они не умеют насмехаться, если ты чего не знаешь…»
Ричард де Бери горячо верил в бессмертие книги, в ее великое будущее. Учил собирать книги с разбором, использовать их для приобретения знаний, а не для украшения жилищ.
Книга дурэмского епископа увидела свет лишь после его смерти, но очень скоро приобрела широкую популярность. Известна примерно в сорока шести средневековых списках, трижды издавалась в XV столетии, пять раз в XVI–XVII веках и в начале XVIII века.
Впервые «Филобиблон» был напечатан в 1473 году в Кельне на латинском языке. Через четыреста лет переведен на английский и французский языки. В начале нынешнего столетия в разных странах появились переводы трактата и на другие языки. Лучшее его издание вышло в 1888 году на английском языке в Лондоне. В 1929 году в «Альманахе библиофила» помещены отрывки в переводе на русский язык.
В Ленинской библиотеке хранится второе издание книги, напечатанное в 1483 году в немецком городе Шпеере. Оно считается более редким, чем первое: сохранилось в меньшем количестве экземпляров.
«Высший тип читателя»
Мы часто говорим, что любим книгу. Что же мы в ней любим: содержание, героев, автора, создавшего ее, иллюстрации, неизвестных нам издателей или типографов?
Любовь к книге бывает разной: страстной и пристрастной, бескорыстной и корыстной, щедрой и скупой. Слепая любовь к книге, как к предмету, вещи, без высокой цели может сделать человека эгоистичным, убить в нем вкус, разум, заслонить жизнь. Сохранилось немало строк, осмеявших тщеславных книгонакопителей. Еще Сенека издевался над теми, кто не прочел даже заглавий книг своего собрания. А Лукиан написал против тех, для кого книга лишь модная вещь, целый трактат.
Рассказывают, что некий маркиз Шаламбре долго и терпеливо искал какую-то воображаемую им книгу. Не найдя ее, он в безумстве покончил с собой.
Английский писатель Хью-Джонс в юмореске, посвященной библиофилам, названной им «Всеми правдами и неправдами», нарисовал образ «библиофила» — раба собственных книг. «С чувством ужаса и симпатии я думаю об одном человеке, — пишет автор, — который сделался настоящей жертвой своей книжной мании… Его дом был набит книгами доверху; только в середине была оставлена маленькая — на одного человека — норка, от которой к входной двери вел узенький проход. Когда ему было нужно взглянуть в одну из имевшихся у него книг, он был вынужден выбираться из дома и покупать новый экземпляр этой книги — отыскать свой собственный ему было не под силу. Он был уже не владельцем, а рабом своих книг».