— Это Парис, сын царя Трои Приама, — громким голосом сказал Фауст.
Парис скрылся за дверью. Его сменил человек в лохмотьях, с лицом, обожжённым солнцем, огрубевшим от морского ветра. Он держал в руке обломок весла.
— А это царь Одиссей. Вот он перед вами, такой, каким был, когда его выбросили волны на берег безвестного острова…
— Всё это очень забавно, — воскликнул Франциск, — но где же Елена? Я устал ждать.
— Настала и её очередь. Государь, вы сейчас увидите прекраснейшую женщину на земле — Елену Троянскую. Некогда Парис похитил Елену у супруга её, царя Спарты Менелая, и увёз за море, в далёкий город Трою. Гневом возгорелся Менелай на обидчика и призвал к себе на помощь других греческих царей.
— Право, я словно слышу учёную лекцию в Сорбоннском университете, — засмеялся Франциск. — Кончай свою лекцию, маг.
— Терпение, государь. На тысяче кораблей приплыли греки к тому берегу, где высились на холме белые стены Трои. Много лет длилась война, воинское счастье было переменчиво, но вот в огне запылала Троя, и погибли старец Приам и все его пятьдесят сыновей. Отравленная стрела поразила Париса. Вы увидите Елену в минуту грустного раздумья. Дорогу, господа, и ещё раз говорю вам: остерегайтесь прикоснуться к Елене!
Замолк удивлённый говор. Все глаза устремились на дверь.
В зал вошла прекрасная, величественная женщина. Золотые волосы, похожие на лепестки гиацинта, нежными завитками падают на высокий чистый лоб. Белый хитон струится складками, поверх него наброшена пурпурная мантия. Но глаза прекрасной женщины неподвижны и печальны.
— Да, молва не лгала! Как она хороша, как божественно хороша! — вскричал король, вскочив с кресла.
— Это Прекрасная Елена? — заговорили дамы злым завистливым шёпотом. — Но она даже не затянута в корсет. Какая широкая талия! Бог ты мой, как у прачки!
— Взгляните, государь, какая большая нога, — засмеялась Диана. — А голова маленькая…
Но король не слушал её:
— Елена, богиня красоты, взгляни на меня!
Он сбежал с возвышения и протянул руки к Елене.
— Остановись! — закричал Фауст. — Назад, дерзновенный!
— Прочь от меня, плут, мошенник! Забыл, с кем ты говоришь? Завтра же ты у меня в петле повиснешь. Красотка, ну же взгляни на меня! — И король схватил Елену за руку.
Раздался громовой удар, видение исчезло. Король упал на землю, как сражённый молнией.
— Чародей убил короля. Схватить негодяя! — закричали придворные. Десятки рук потянулись к Фаусту…
— Ну вот и конец комедии! Придётся дать занавес. — И Мефистофель взмахнул своим плащом.
Поднялись клубы белого дыма и скрыли Фауста с Мефистофелем.
— Ну, доктор, — с издёвкой сказал Мефистофель, когда Фауст оказался на одной из парижских улиц, — поздравляю с успехом! Хорошо, что чёрт поспел вовремя. Не лучше ли нам бежать прочь из Франции, пока вас не вздёрнули на виселице или не сожгли на костре?
— Нет, демон, нет, ты не испугаешь меня, — ответил Фауст. — Я хочу говорить с королём и буду говорить с ним.
— Это значит: «Чёрт, берись за дело!» Придётся мне шепнуть придворным, чтоб они смягчили гнев короля.
— Делай что хочешь, я остаюсь.
Через несколько дней в гостиницу «Весёлый кабан», где остановился Фауст, пришёл молодой паж и пригласил его во дворец.
Король принял Фауста с улыбкой.
— Ну, чародей-чернокнижник, славно же ты перепугал весь двор!
— Простите великодушно, государь, но я предупреждал вас…
— Знаю, знаю. Так вот, я поверил в тебя.
— О государь, доверьтесь мне, и с моей помощью вы обратите Францию в цветущий сад!
— Да, да, каналы, дожди и прочее. Но это потерпит, это потом. А пока вот что! Казна моя пуста. Можешь ли ты добыть клады? В моей стране похоронено много сокровищ.
— Постараюсь, государь.
— Хорошо. А теперь самое главное. Ты слышал, верно, что я побывал в плену у Карла Пятого? И он меня отвратительно содержал. Он, владыка Испании, Нидерландов и ещё бесчисленных стран! Скупец кормил меня тухлой дичью и чёрствым хлебом. А чёртова скука! Я изнывал от тоски. Чародей, помоги мне отплатить Карлу Пятому той же монетой. Я хочу ещё раз встретиться с ним на поле битвы.
— Повинуюсь, государь. Силой своих чар я создам целую армию могучих, закованных в латы воинов. Они пойдут на врага с развернутыми знамёнами, под бой барабанов. Враги увидят это полчище и в страхе побегут.
— А твои солдаты погонятся за воинами Карла: ату их! И всех перебьют. А Карла Пятого приведут ко мне, как осла на поводу. Воображаю, ха-ха, какую физиономию он скорчит.
— Но, государь, вы меня не поняли. Воины мои будут призрачными, как столбы тумана. Они наведут ужас на врага, а потом рассеются в воздухе… Вы сами должны будете завоевать победу.
— А-а, новый фокус! Солдаты твои, верно, будут в пернатых шлемах, как древние греки, а впереди пойдут Ахилл и Одиссей. То-то будет зрелище!..
И Франциск захохотал, но потом помрачнел и добавил:
— Но оружие-то мне нужно не призрачное, а настоящее, слышишь? Посильнее пороха. Ты, говорят, владеешь многими знаниями. Сделай для меня такое оружие, чтобы всё войско врага — одним ударом!
Фауст, бледнея, отступил к двери.
— Простите, государь, это невозможно. Я…
— Ты не можешь? Ну так ступай! Я призову тебя, когда понадобишься.
И король небрежным взмахом руки отпустил Фауста.
— Ну, доктор? — злорадно спросил Мефистофель. — Кто из нас двоих лучше знает сердца королей?
— Наверное, ты! Но вот моё сердце ты знаешь плохо. Я не успокоюсь на первой попытке.
Доктор Фауст посетил императора Карла Пятого, английского короля, папу римского, турецкого султана, Великого Могола[91] и столько королей и герцогов, что их и перечесть нельзя.
Все они просили у него денег и оружия. Просили его построить властью своих чар дворцы и замки, подарить им волшебных коней и соколов. Королевы и герцогини умоляли сделать их молодыми и прекрасными.
А под конец каждый из них шептал: «Убей моего врага!»
Но едва Фауст начинал говорить о своих великих замыслах, как собеседники его становились глухи и немы. Всё красноречие Фауста не могло тронуть их сердец.
А Мефистофель поглядывал на него и криво усмехался.
Наконец Фауст понял, что все попытки его бесполезны. Опечаленный, сумрачный, решил он вернуться к себе домой, в Виттенберг. В свой учёный кабинет, к брошенным книгам, забытым ретортам.
Когда Фауст открыл дверь кабинета, на него пахнуло знакомым запахом пыли и плесени. За столом, усердно скрипя гусиным пером, сидел Кристоф Вагнер.
— Как, это вы, доктор? — радостно удивился он. — Подумать только, как давно вы не бывали здесь! А странствия пошли вам на пользу. Помолодели — и не узнать. До нас доходили удивительные слухи! С позволения сказать, я за это время тоже во многом преуспел, стал магистром, читаю лекции…
— Рад этому, друг мой Вагнер. Вижу, вы стряхнули пыль с моих книг.
— Как же, я составил им полную опись. Никому не давал читать — переплёты портятся. Книги ваши стоят на полках в порядке…
— Более строгом, чем раньше. А что там в колбе?
— О, это секрет! От всех, кроме вас. В книге алхимика Парацельса я нашёл рецепт, как создать в колбе гомункула[92] — живого маленького человечка. Я выращиваю его, как кристалл.
— Любопытный опыт! Я помогу вам создать гомункула, Вагнер, он будет мыслить — это главное — и, может быть, когда-нибудь выйдет из своей колбы и станет настоящим человеком.
И Фауст накрыл колбу своей мантией.
Когда же на другой день он снял её, в колбе, свернувшись в розовый клубок, лежал гомункул.
— Солнце, я вижу солнце! — засмеялся он тоненьким голоском. — О радость, о счастье рождения! Откройте окно настежь, я хочу глядеть на солнце.
92