В это же время распрощались и гости. Утомленный насыщенным днем, я еле дополз до постели. Но в комнате, которую я из боязни москитов запер почти герметически, было так душно, что мне долго не удавалось заснуть. Пот струился изо всех пор. Если раскрыть окна, будет легче переносить жару, но тогда москиты сделают жизнь невыносимой. Только к утру немного посвежело, и я заснул. Правда, спал я недолго: прохладные утренние часы до восхода солнца я использую для ремонта автомобиля и фотоаппаратов, для починки одежды. Каждый день я подползаю под кузов машины, пересчитываю гаечки и, если накануне ни одна не потерялась, чувствую себя счастливым. Конечно, у меня с собой изрядное количество запасных частей, целый ящик, но известно ведь, что обычно происходят такие поломки, каких меньше всего ожидаешь. А возить в багаже второй «Баркас» в разобранном виде немного накладно. Имей страховое агентство у меня дома хоть отдаленное представление о тех передрягах, в которые ежедневно попадает машина на африканских дорогах, мне бы, конечно, не получить запросто страховой каско-полис[12].
РАСХИТИТЕЛИ ЛЕСА. ВОДОПАДЫ И ПОПУГАИ
На следующее утро я отправился в государственное лесничество Макени. Т. К. Джон собирался предпринять инспекционную поездку по некоторым заповедникам и обещал взять меня с собой.
Вследствие многовекового истребления лесов девственный лес сейчас покрывает только пять процентов территории Сьерра-Леоне. Эти маленькие островки, а также обширные участки с посадками каучукового и красного дерева находятся под строгой охраной, за ними надзирает государственное лесничество.
В последнее время в Сьерра-Леоне особенно широко культивируют быстрорастущее дерево лимба (Теrminalia superba), достигающее в высоту пятидесяти метров. Его древесина легко поддается обработке, из нее, в частности, делают фанеру и паркет. Самые большие посадки лимба расположены в дистрикте Коно, в районе Сефаду. Во всех лесных заповедниках вырубка леса подчинена государственному контролю, и традиционный подсечно-огневой метод земледелия там, конечно, строго запрещен. Чтобы жители не нарушали запретов, необходим систематический надзор со стороны лесничества. Вот в такой поездке с целью надзора меня и пригласил участвовать Т. К. Джон.
Новое современное здание лесничества Макени находится примерно в полутора километрах от столицы провинции. Едва выехав из Теко, я поравнялся с двумя женщинами, которые охотно согласились, показать мне дорогу в лесничество. Зато им не пришлось пешком тащить на себе тяжелые круглые корзины с манго и бананами за тридевять земель на базар в Макени. В благодарность за это женщины подарили мне небольшую гроздь желтых карликовых бананов. Когда спустя полчаса мы затормозили у лесничества, навстречу выскочила большая овчарка Т. К. Джона по кличке Рекс с ушами необычайной, треугольной формы. Не зная, что прогулки в автомобиле — излюбленное развлечение Рекса, я спокойно распахнул дверцу машины. Рекс, казалось, только того и ждал, в тот же миг он одним прыжком перемахнул через мои ноги в салон «Баркаса». Мои спутницы, не теряя ни секунды, выскочили на противоположную сторону с отчаянными криками и так поспешно, что я даже не могу сказать, что меня больше напугало — они или собака. Последняя с виноватым выражением потерлась головой о мои колени, словно желая сказать: я же этого вовсе не хотела.
Т. К. Джон наблюдал эту сцену из окна своего кабинета и забавлялся вовсю. Когда женщины, ругая Рекса, удалились, лесничий вышел из дому, лукаво подмигивая, и с дружеской непринужденностью поздоровался со мной. Его приятная манера держать себя еще накануне расположила меня к нему. Совместными усилиями мы с большим трудом вытащили из машины упиравшегося всеми четырьмя лапами Рекса. Пес попытался смягчить сердце своего господина трогательными изъявлениями преданности, но Т. К. Джон решительно отказался взять его с собой. Конечно, тут я вспомнил мою собственную охотничью собаку Поло, которая, когда я надеваю зеленую охотничью куртку, неудержимо рвется за мной.
Т. К. Джон засунул под пиджак служебный револьвер: он никогда не ходит в буш без оружия. С нами поехал районный лесник — молодой человек из Магбурака Френсис Конте. Было очень жарко, в воздухе ни дуновения, как бывает перед грозой. Но небо над нами полыхало яркой синевой, да и до сезона дождей оставалось еще несколько недель.
Отъехав от Макени несколько километров, мы свернули с главного шоссе и по узкой дороге поехали через буш на восток. Здесь начинался большой, лишенный дорог район Тонколили. Впрочем, кое-какие дороги были. Узкие, извилистые тропы, нередко полностью закрытые свешивавшимися ветками, вели к этим зарослям травы и остаткам леса. По таким тропам люди ходят из одной деревни в другую, на поля, на охоту. Нам повстречалось несколько женщин. Почти все они несли на голове по три — четыре калебасы с бродившим пальмовым вином, а за спиной — спящих младенцев. На девушках была только набедренная повязка, а верхняя часть тела оставалась обнаженной. В тропическую жару это очень удобно.
В уединенных деревнях, через которые лежал наш путь, преобладают круглые глиняные хижины с конусообразной крышей. Почти все обитатели африканской саванны живут в таких домах. Нередко перед хижинами висят между двумя столбами самодельные гамаки, в которых любят подремать мужчины в самую жаркую пору дня. Встретился нам и рабочий лесничества, который острой пангой срубал с карликовых пальм сухие ветки. Мои спутники обменялись с ним несколькими приветливыми словами, и рабочий почтительно выслушал от лесника похвалу в свой адрес.
Перед маленькой деревушкой Т. К. Джон попросил меня остановить машину. Мы тщательно спрятали «Баркас» в густом кустарнике и по едва различимым тропинкам пошли за Френсисом Конте через буш. После часа ходьбы я совершенно потерял ориентацию, но наш проводник, уже не знаю каким образом, все время знал, куда идти. Мы неоднократно натыкались на свежие пни, и оба лесника всякий раз обменивались многозначительными взглядами. Вдруг Конте остановился и молча показал вперед: там сидел человек и не спеша обрубал ветки с длинной лесины, которую он явно только что повалил. Это был локо из ближайшей деревни. Т. К. Джон потребовал у него разрешения на вырубку леса, но у локо, конечно, его не было. Тогда лесник конфисковал обе его панги и пригрозил штрафом. Локо яростно возражал, размахивая руками, но я ничего не понял, так как браконьер, естественно, говорил на своем родном языке. Лесники не обратили на его речи ни малейшего внимания и по кратчайшей дороге повели правонарушителя в деревню. В мгновение ока происшествие стало известно всем ее жителям. Вокруг собралось все мужское население, и вскоре разгорелся оживленный спор, имеет ли Т. К. Джон право поступать так. Женщины держались в стороне и вроде бы занимались своими делами, дети же с нескрываемым любопытством прислушивались ко всему происходящему.
Пойманный на месте преступления локо теперь утверждал, что какой-то государственный чиновник якобы дал ему устное разрешение на порубку, но Т. К. Джон, разгадавший этот тактический маневр, неизменно возражал:
— Правительство не говорит: можешь рубить лес… Правительство дает бумагу. Где она?