и индейцами ради их кожи, пуха и перьев, бывают годы, когда фактории
высылают десятки тысяч лебедей на рынки Старого Света.
Во время охотничьих экскурсий, которые теперь продолжались лишь
по нескольку часов—и то нередко прерывались непогодой, охотники часто
встречали стаи волков. Звери эти, уже начинавшие голодать, подходили
все ближе к фактории, привлекаемые запахом кухни. По ночам был ясно
слышен их зловещий вой. Волки обыкновенно боятся человека, но когда
соединяются в большие стаи, они становятся опасны, и охотники за
последнее время не решались выходить за ограду форта иначе, как хорошо
вооруженными.
Кроме волков, стали показываться и медведи; не проходило дня, чтобы
кто-нибудь не видел этого страшного зверя. Случалось, что они по ночам
подходили к самой ограде. В нескольких медведей пришлось стрелять, и они, раненые, ушли, оставив на снегу кровавые следы. Но до 10-го октября
охотникам не удалось завладеть ни одной медвежьей шкурой.
Правда, Гобсон и не позволял своим людям охотиться на этих страшных
зверей; с ними лучше было держаться оборонительной тактики. Можно
было опасаться, что, мучимые голодом, они в скором времени сами нападут
на форт Надежды. Тогда уже придется защищаться и попользоваться
в то же время их дорогой шубой и вкусным мясом.
Еще несколько дней стояла сухая и холодная погода. Окрепший снег
был очень удобен для ходьбы. Воспользовавшись этим обстоятельством, обитатели фактории сделали еще несколько экскурсий к морскому берегу
и к югу от форта. Лейтенанту очень хотелось узнать, покинули ли эту
местность агенты Компании Св. Людвига, но, несмотря на тщательные
розыски, не было найдено ни малейших следов, указывающих на их пребывание.
Надо было предполагать, что американцы ушли на зиму куда-
нибудь южнее.
Хорошие дни стояли недолго, и в начале ноября ветер подул с юга; хотя погода стала теплее, но пошел сильный снег, который вскоре покрыл
землю больше чем на метр толщины. Приходилось каждый день отгребать
снег от дома и расчищать дорогу к воротам, к хлеву с оленями, к псарне. Экскурсии предпринимались все реже и реже, и приходилось
уже надевать лыжи.
Когда снег крепок, по нем можно ходить в сапогах, но когда его'
очень много, и он рыхлый, по нем невозможно двигаться, не проваливаясь; вот тогда-то индейцы и употребляют лыжи.
Лейтенант Гобсон и все его солдаты привыкли ходить на лыжах и, надев их, бегали по мягкому снегу с быстротой конькобежцев на льду.
Полина Барнетт тоже уже освоилась с лыжами и бегала на них не хуже
других. Бегали даже по замерзшей поверхности озера, и попробовали
сделать несколько миль по замерзшему океану, лед которого был в то
время толщиною около метра. Но прогулки эти были очень утомительны: ледяное поле было слишком неровно, и приходилось постоянно обходить
нагроможденные друг на друга льдины. Дальше тянулись уже громадные
ледяные горы, подымавшиеся на высоту до двадцати метров и являвшиеся, конечно, уже непроходимой преградой. Но зато эти горы представляли
удивительно красивое зрелище. Казалось, что там, под снегом, погребены
развалины какого-то города с монументами, башнями и укреплениями; а дальше, где виднелись верхушки огнедышащих гор, образовались горные
цепи, долины, точно ледяная Швейцария! Несколько запоздавших птиц, глупышей, чистиков, пуффонов, оживляли по временам своим пронзительным
криком царившее кругом безмолвие. Иногда появлялись белые медведи, почти не выделяясь среди окружавшей их белизны снега. Сколько
впечатлений, красивых зрелищ доставила Полине Барнетт северная природа!
Мэдж, почти всегда сопровождавшая ее в экскурсиях, разделяла ее
восторг.
Немало экскурсий было сделано колонистами по замерзшему океану, ледяная кора которого была настолько толста, что выдержала бы какую
угодно тяжесть. Но прогулки эти делались все утомительнее, и, наконец, их пришлось совсем прекратить. Температура понижалась с каждым днем, и всякая работа, малейшее усилие вызывали сильную одышку. Глаза также
страдали от отражения блестящей белой поверхности снежного покрова, отражения, настолько вредно влияющего на зрение, что эскимосы нередко
от него совершенно слепнут. Наконец, вследствие странного явления, происходившего от преломления лунного света, предметы казались не на
том расстоянии, на котором они находились на самом деле. Когда глазу
казалось, что между двумя льдинами всего четверть или полметра расстояния, на самом деле оказывалось полтора—два метра. Понятно, что
люди часто натыкались, падали и иногда получали довольно сильные ушибы.
14-го октября термометр Фаренгейта показывал уже только три градуса
ниже нуля (шестнадцать градусов ниже нуля по Цельсию). К тому
же еще холод сопровождался довольно сильным ветром, который колол, как иголками. Долгое пребывание на воздухе было опасно: можно было
замерзнуть, если бы не удалось восстановить кровообращение в отмороженных
конечностях при помощи сильного растирания снегом. Некоторые
из обитателей пострадали от холода, но были, к счастью, спасены, благодаря
во-время поданной помощи.
Понятно, что при таких условиях физический труд на воздухе был уже
немыслим. К тому же дни стали очень коротки. Солнце показывалось на
горизонте только на несколько часов, потом все погружалось в глубокий
мрак. Начиналась настоящая зима. Последние полярные птицы спешили
улететь с этого окутанного мраком побережья; оставались лишь соколы, которых индейцы называют „ зимовщиками“ , потому что они остаются до
наступления зимы, но и эти птицы должны были скоро исчезнуть.
Лейтенант Гобсон спешил окончить расстановку ловушек и западней
в окрестностях мыса Батурст.
Западни делались из толстых досок, укрепленных на трех брусках.
Эти западни очень походили на большие силки, какие ставят птицеловы
на полях. На конце горизонтального бруска клали для приманки кусок
дичи, и когда какой-нибудь зверь средней величины, лисица или куница, протягивал к приманке лапу, брусок падал, задавливая зверя насмерть.
Подобные же западни расставлялись и знаменитыми охотниками, жизнь
которых, полная приключений, так поэтически описана Купером.
Вокруг форта Надежды было расставлено до тридцати таких ловушек, которые осматривались охотниками через известные промежутки времени.
12-го ноября в маленькой колонии появился новый член: у миссис
Мак-Нап родился крепкий здоровый мальчик, которым очень гордился
плотник. Вся фактория принимала участие в празднестве в честь маленького
существа, родившегося за семидесятым градусом северной широты.
Через несколько дней, 20-го ноября, солнце скрылось за горизонтом
и должно было появиться только через два месяца. Наступила полярная
ночь!
XVIII. Полярная ночь
Эта долгая ночь началась сильнейшей бурей. Холод был как будто
менее резок, но зато сырость была ужасная. Она проникала в дом, и каждое утро при очистке конденсаторов в них находили по нескольку
фунтов льда.
На дворе вихрь подхватывал хлопья снегу, который падал не вертикально, а почти горизонтально. Гобсон запретил отворять дверь, так как
ветер врывался с такой силой, что моментально засыпал снегом весь
коридор. Обитатели форта обратились таким образом в узников.
Ставни пришлось совсем забить, и все время, пока обитатели фактории
не спали, горели лампы.
Хотя все кругом было окутано мраком, но зато господствовавшее
здесь до сих пор безмолвие сменилось теперь страшным ревом бури.
Врываясь в узкий проход между домом и утесами, ветер выл, подобно
дикому зверю, и потрясал дом до самого основания. Не будь дом так