не последнее же в этом столетии!
— Нет, милэди, нет. После этого затмения у нас будет до 1900-го года
еще пять полных затмений: первое—31-го декабря 1861-го года, которое
будет полным для Атлантического океана, Средиземного моря и пустыни
Сахары; второе—22-го декабря 1870-го года, полное для Азорских островов, Южной Испании, Алжира, Сицилии и Турции; третье—19-го августа
1887-го года, полное для северо-востока; четвертое—9-го августа
1896-го года, видимое в Гренландии, Лапландии и Сибири, и, наконец, в 1900-м году, 28-го мая, будет пятое затмение, которое будет видно
в Соединенных Штатах, Испании, Алжире и Египте.
— Итак, мистер Блэк,—заметила Полина Барнетт,—если вам не
удастся увидеть затмение 18-го июля 1860-го года, то вы увидите затмение
31-го декабря 1861-го года! Что значит подождать каких-нибудь
семнадцать месяцев!
— Чтобы мне утешиться,—сказал с важностью астроном,—мне надо
будет ждать не семнадцать месяцев, а двадцать шесть лет!
— Почему так?
— Потому что из всех затмений только одно, 9-го августа 1886-го года, будет полным для местностей, находящихся в высоких широтах, т.-е.
в Лапландии, Сибири и Гренландии!
— Но почему же вы непременно хотите наблюдать затмение под такой
высокой широтой?—спросила Полина Барнетт.
— Почему?!—вскричал Томас Блэк.—Потому что это представляет
важный научный интерес. Солнечное затмение редко удается наблюдать
в местностях, лежащих около полюса, где солнце, стоя низко над горизонтом, представляется глазу диском большого размера. То же самое
можно сказать и про луну, которая его закрывает; при этих условиях
можно гораздо лучше изучить лучезарную корону. Вот почему, милэди, я приехал за семидесятую параллель! Ведь такое же затмение будет
только в 1886-м году! Скажите, милэди, доживу я до того времени?
Полина Барнетт не могла ответить на этот вопрос. Томас же Блэк
чувствовал себя еще несчастнее, потому что погода собиралась, повиди-
мому, сыграть с ним плохую шутку.
16-го июля была прекрасная погода. Но на другой день она стала
хмуриться, и поднялся густой туман. Было от чего притти в отчаяние!
Томас Блэк даже захворал с горя. Лихорадочное состояние, в котором
он находился за последние дни, могло перейти в настоящую болезнь.
Полина Барнетт и Гобсон старались успокоить огорченного ученого; сержант
Лонг и остальные удивлялись и никак не могли понять, что можно
так мучиться из-за любви к луне!
Наконец наступил и ожидаемый великий день 18-го июля. Полное
затмение должно было продолжаться четыре минуты и тридцать семь
секунд, т.-е. от одиннадцати часов сорока трех минут и пятнадцати секунд
до одиннадцати часов сорока семи минут пятидесяти семи секунд утра.
— Многого ли я прошу?—говорил жалобно астроном, ероша свои волосы.—
Я прошу, чтоб только один уголок неба, самый маленький уголок, в котором должно произойти затмение, не был покрыт тучами, и то
всего только на четыре минуты! Зато потом пусть идет снег, гремит
гром, бушуют стихии,—мне до этого будет столько же дела, сколько
какой-нибудь улитке до хронометра!
Томас Блэк имел основание отчаиваться. На рассвете все небо было
покрыто тучами; громадные облака плыли с юга, как раз с той стороны, где должно было быть затмение. Но к восьми часам поднялся довольно
сильный ветер, который разогнал все тучи!
Какой крик радости вырвался из груди ученого! Небо было чисто, солнце ярко сияло, ожидая луну, которая должна была закрыть его.
Томас Блэк поспешил принести свои инструменты и расставил их на
вершине мыса. Затем астроном навел их на горизонт и стал ждать.
К нему теперь вернулось его обычное терпение и хладнокровие, необходимое
для его наблюдений. Чего ему теперь было бояться? Разве только
небо обрушится ему на голову! В девять часов не было ни одной тучи, ни малейшего облачка. Более благоприятных условий для наблюдения
нельзя было и желать.
Жюль В е р н , т. X V 9
Гобсон со всеми товарищами и Полина Барнетт со всеми женщинами
пожелали непременно присутствовать при наблюдении. Вся колония собралась
на мысе Батурст и окружила астронома. Солнце подымалось все
выше и выше, описывая длинную дугу над простиравшеюся к югу равниной.
Все стояли молча, охваченные каким-то необъяснимым волнением.
В половине десятого началось затмение. Диск луны надвинулся на
диск солнца, но первый должен был вполне закрыть второй только между
одиннадцатью часами сорока тремя минутами пятнадцатью секундами
и одиннадцатью часами сорока семью минутами пятидесятью семью секундами.
Это время было определено предварительно вычислениями и,
как известно, ни малейшая ошибка не может вкрасться в эти вычисления, проверенные учеными всех обсерваторий земного шара.
Томас Блэк имел с собою несколько закопченых стекол, которые он
роздал окружавшим его колонистам; благодаря этому они могли наблюдать
затмение, не боясь испортить себе глаза.
Темный диск луны медленно подвигался. Все предметы на земле приняли
желтоватую окраску. Небо тоже изменило свой цвет. В четверть
одиннадцатого половина солнечного диска была уже закрыта. Несколько
бегавших на свободе собак стали обнаруживать беспокойство, бегая взад
и вперед и жалобно воя. С озера послышались тревожные крики уток, сзывавших своих птенцов. Для всех животных наступала внезапная ночь.
В одиннадцать часов были закрыты две трети солнечного диска.
Предметы приняли темно-красный оттенок. Теперь еще был полумрак, но в продолжение четырех минут, когда затмение будет полным, должна
была настать почти совершенная темнота. Начали показываться некоторые
планеты: Меркурий, Венера и некоторые созвездия: Овен, Телец и
Орион. Мрак сгущался с каждой минутой.
Томас Блэк, прильнув к телескопу, неподвижный, безмолвный, следил
за ходом затмения. В одиннадцать часов сорок три минуты оба диска
должны были приходиться один против другого.
— Одиннадцать часов сорок три минуты,— сказал Джаспер Гобсон, следивший за стрелкой своего хронометра.
Томас Блэк не шевельнулся. Прошло еще полминуты.
Томас Блэк выпрямился, глаза его были широко раскрыты. Затем он
снова уселся за телескоп и опять вскочил:
— Она уходит! Уходит!—закричал он, задыхаясь.—Луна уходит, она
скрывается!
В самом деле, диск луны скользил по солнцу, не закрывая его вполне.
Покрыты были только две трети солнца.
Томас Блэк был поражен! Четыре минуты прошли, и свет начал понемногу
распространяться вновь. Лучезарной короны не было видно.
— Но в чем же дело?—спросил Джаспер Гобсон.
— А в том,—закричал астроном,—что затмение было неполное
в этом месте земного шара! Вы слышите? Не-пол-ное!
— Значит, ваши вычисления неверны?
— Неверны! Как бы не так! Рассказывайте это кому-нибудь другому, господин лейтенант!
— Но в таком случае...—вскричал .Джаспер Гобсон с сильно изменившимся
лицом.
— Мы не на семидесятой параллели!—сказал Томас Блэк.
— Не может быть!—вскричала Полина Барнетт.
— Мы это сейчас узнаем!—сказал астроном, у которого глаза выражали
гнев и разочарование.—Через несколько минут солнце пройдет
через меридиан... Давайте сюда скорее мой секстант! Скорей, скорей!
Они могли наблюдать затмение.
Один из солдат побежал к дому и принес инструмент.
Томас Блэк навел секстант на солнце и, дав светилу пройти через
меридиан, начал быстро заносить цифры в записную книжку и в то же
время расспрашивал:
9'
— Где находился мыс Батурст, когда мы, год тому назад, измеряли