его широту?
— Он находился под семидесятым градусом сорока четырьмя минутами
и тридцатью семью секундами северной широты!—ответил лейтенант
Гобсон.
— Так вот, милостивый государь, теперь он находится под семьдесят
третьим градусом, семью минутами и двадцатью секундами! Вы видите
теперь, что мы вовсе не на семидесятой параллели!..
— Или, лучше сказать, мы уже больше не на семидесятой параллели!—
прошептал Джаспер Гобсон.
Он вдруг понял все. Все необъяснимые явления стали вполне ясны!
Мыс Батурст передвинулся на три градуса к северу, со времени прибытия
экспедиции.
\
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I. Плавучий форт
Форт Надежды, основанный лейтенантом Джаспером Гобсоном на самой
границе полярного моря, передвинулся! Но можно ли это поставить
в вину отважному агенту Компании Гудзонова залива? Конечно, нет.
Ведь каждый на его месте мог впасть в такую же ошибку. Не было
возможности предвидеть подобную случайность. Он был уверен, что
строит на скале, а, между тем, это был даже не песок. Эта часть материка, составляющая полуостров Виктории, была всегда на всех географических
картах обозначена соединенной с американской территорией.
И вдруг она совершенно неожиданно отделилась от нее. Полуостров оказался
в действительности лишь громадной глыбой льда, которая, благодаря
последовательно нанесенной земле, приобрела вид вполне твердого
материка, не лишенного чернозема и изобилующего растительностью.
Приросшая к берегу и остававшаяся в этом виде в течение многих тысячелетий, она оторвалась вследствие бывшего 3-го января землетрясения
и из полуострова превратилась в остров, но в остров подвижной, плавучий, уносимый течением по волнам Северного океана.
Да. Эго была лишь глыба льда, уносившая с собою форт Надежды
со всеми его обитателями. Так, по крайней мере, понял Джаспер Гобсон, и другого объяснения он положительно не был в состоянии дать. Пока
продолжалась зима, этот оторванный под влиянием подземного сотрясения
полуостров оставался на месте, но изменив своего географического
положения. С наступлением же весны, когда пригреваемые солнечными
лучами льдины стали постепенно таять и исчезать за горизонтом, когда
море очистилось и стало свободно, тогда и льдина-полуостров медленно
поплыла, унося с собой леса, утесы, мыс, лагуну и все, что на ней находилось.
Она двигалась таким образом уже несколько месяцев, совершенно
незаметно для зимовщиков, которые даже во время охоты держались
всегда вблизи форта Надежды. Благодаря заволакивающему горизонт
постоянному туману и кажущейся неподвижности почвы, лейтенант Гобсон, как и все остальные обитатели форта Надежды, нисколько не предполагали, что они уже давно превратились в островитян. Благодаря
своему значительному объему и совершенно прямому движению, полуостров
не изменил своего положения. Ведь если б он повернулся, или
произошло какое-либо изменение в восходе или заходе солнца и луны, то оно, конечно, не прошло бы незамеченным Джаспером Гобсоном, Томасом
Блэком или Полиной Барнетт.
Хотя Гобсон нисколько не сомневался в храбрости, хладнокровии
И энергии своих товарищей, тем не менее рн медлил сообщить им истину≫
Еще будет время объясниться с ними, когда сам он уже ясно даст себе
отчет в их положении. К счастью, никто из его подчиненных не был
силен в астрономии, и вопросы долготы и широты их нисколько не занимали.
Поэтому все то, что так беспокоило теперь лейтенанта, оставалось
для них незамеченным.
Лейтенант, решив молчать, так как он не видел никакого исхода из
опасного положения, должен был призвать себе на помощь всю свою
энергию. Благодаря удивительной силе воли, он сумел не только скрыть
от всех, кроме, впрочем, Полины Барнетт, гнетущее его беспокойство, но
и утешал еще несчастного Томаса Блэка, продолжавшего рвать на себе
волосы от отчаяния.
Астроном ничуть не догадывался о причине своей неудачи. Не изучив, подобно лейтенанту, особенности этой территории, он ровно ничего не
понимал, да и знать ничего не хотел, кроме того несчастного факта, что затмение не было полным. Он не мог ни в каком случае допустить
мысли, чтобы вычисления обсерватории оказались неверными и что затмение, то затмение, ради которого он, Томас Блэк, заехал в такую даль, не должно было быть полным в этом поясе земного шара, т.-е. ровно на
семидесятой параллели. Нет, нет, здесь ошибки быть не могло! Поэтому
отчаяние его было безутешно. Вскоре, однако, ему предстояло узнать
истину.
Джаспер Гобсон, дав понять своим спутникам, что неудавшееся затмение
должно было касаться лишь одного астронома, предложил им не
отвлекаться от обыденных занятий и приняться снова за работу. Но в ту
минуту, когда он собрался сойти с вершины мыса Батурст и вернуться
в факторию, его вдруг остановил капрал Джолифф.
— Господин лейтенант,—сказал он, держа руку под козырек,—могу
я предложить вам один незначительный вопрос?
— Пожалуйста, капрал,—ответил Гобсон, не понимая, что, собственно, хотел от него его подчиненный.— Говорите, я слушаю.
Но капрал медлил, он не решался говорить. В это время его маленькая
супруга подтолкнула его локтем.
— Я хочу сказать насчет семидесятой параллели, господин лейтенант.
Мне, право, кажется, что мы находимся вовсе не там, где думаем быть...
Лейтенант насупился.
— Это возможно,—ответил он,—мы могли немного ошибиться в наших
вычислениях... расчет был не совсем верен. Но что же... почему это
вас интересует?
— В смысле платы, господин лейтенант,—ответил капрал с самым
невинным лицом.—Вы помните, что Компания обещала двойное жалование...
Гобсон вздохнул с облегчением. Действительно, ведь все должны были
получать двойное жалование с того момента, когда удастся обосноваться
на семидесятой параллели или выше ее. Капрал Джолифф мог опасаться, что двойной оклад все еще недостаточно заслужен.
— Успокойтесь, капрал,—ответил улыбаясь Гобсон,—и успокойте
своих товарищей. Наша ошибка, чисто случайная, не изменяет сути дела.
Мы во всяком случае находимся не ниже, а выше семидесятой параллели, поэтому всем будет выдано двойное жалование,
— Спасибо, господин лейтенант,—сказал капрал, лицо которого вы*
разило неподдельную радость.—Ведь поневоле приходится дорожить деньгами, когда находишься всецело в их власти.
После этого мудрого замечания все стали понемногу расходиться.
Лейтенант остановил сержанта Лонга,
Он что-то бормотал, потрясая кулаком.
— Останьтесь со мною, сержант Лонг, — сказал он.
Унтер-офицер, круто повернувшись, остановился в ожидании приказаний
начальника.
Кроме лейтенанта и сержанта остались еще Полина Барнетт, Мэдж
и Томас Блэк. Остальные все вернулись в факторию.
После неудавшегося затмения Полина Барнетт не произнесла еще ни
одного слова. Только глаза ее с недоумением останавливались на Джаспере
Гобсоне, который заметно избегал ее взгляда. На лице отважной путешественницы
заметно было больше удивления, чем беспокойства. Может
быть, она поняла, в чем дело? Знала ли она всю безвыходность их положения?
Во всяком случае, она упорно молчала, опираясь на руку
Мэдж.
Что же касается астронома, то он, не переставая, ходил взад и вперед.
Волосы его были всклокочены. Из груди его вырывались то вопли отчаяния, то громкие проклятия, сопровождаемые отчаянными жестами. По
временам он поворачивался к солнцу и что-то бормотал, грозно потрясая
кулаком.
Наконец его внутренний пыл иссяк. Он подошел к лейтенанту и встал