слетались теперь стаями. Целые вереницы уток спешили к берегам мыса
Батурста, как бы добровольно принося себя в жертву кулинарному искусству
миссис Джолифф. Иногда попадались по дороге северные зайцы,
мускусные крысы, горностаи, которые, завидя путешественников, убегали, впрочем, не особенно поспешно. Животных, казалось, не особенно пугало
присутствие людей, у которых они, может быть, инстинктивно искали
защиты, чуя общую для всех опасность.
— Они сознают, что окружены морем,— сказал лейтенант,—и что им
некуда уйти.
— Разве эти породы грызунов не имеют обыкновения уходить перед
началом зимы в более теплые края?—спросила Полина Барнетт.
— Да, милэди,—отвечал Гобсон,—но на этот раз им придется так
же, как и нам, остаться на этом острове, и я думаю, что многие из них
погибнут, не будучи в состоянии вынести предстоящих морозов.
— А я нахожу, что они прекрасно сделали, не разбежавшись раньше, чем оторвался наш остров: мы теперь, по крайней мере, не будем нуждаться
в пище.
— Но зато птицы уже наверное улетят от нас?—спросила Полина
Барнетт.
— Конечно, милэди. Они полетят при первых же холодах. Они ведь
могут перелетать громадные пространства, и в этом отношении гораздо
счастливее нас, потому что достигнут материка.
— В таком случае, почему бы нам не сделать их нашими вестниками?—
заметила путешественница.
— Это прекрасная мысль, милэди,— сказал лейтенант.—Мы непременно
поймаем с сотню этих птиц и навесим им на шеи бумажки с описанием
нашего положения. Джон Росс в 1848-м году пробовал таким же
способом дать знать о месте нахождения своих кораблей: „ Предприятия“
и „Исследования*, застрявших в полярном море. Он поймал несколько
сотен серебристых лисиц, надел им на шею медные ошейники, на которых
были выгравированы необходимые сведения, и распустил их по всем направлениям.
— Может быть, некоторые лисицы и попали в чьи-либо руки?—
спросила Полина Барнетт.
— Очень возможно,—ответил Джаспер Гобсон.—Я даже припоминаю,
что одна из этих лисиц была поймана капитаном Гаттерасом; у нее на
шее был старый потертый медный ошейник, едва заметный в ее пушистой
шерсти. Мы же, не имея возможности приспособить для этой цели четвероногих
животных, удовольствуемся перелетными птицами.
Разговаривая таким образом, все трое продолжали подвигаться вперед, внимательно рассматривая местность. До сих пор они не заметили ничего
особенного. Попрежнему крутой берег, усыпанный песчаной землею, не
обнаруживал нигде ни малейшей трещины.
В одиннадцать часов утра путешественники подошли к мысу Эскимосов.
Они увидели здесь следы пребывания семейства Калюмахи. Снежные
дома, конечно, уже не существовали, но уголья и моржевые кости свидетельствовали
о посещении этого места эскимосами. Полина Барнетт,
Гобсон и Лонг решили провести здесь несколько часов, чтобы потом
ночью отправиться к бухте Моржей. Они позавтракали, сидя на траве.
Перед ними с удивительной ясностью выступал горизонт безбрежного моря.
— Скажите, мистер Гобсон,—спросила путешественница,— вы очень
удивились бы, если бы увидали сейчас какое-нибудь судно?
— Конечно, я был бы удивлен, но удивлен приятно. Хотя в это
время года случается, что китоловы заезжают очень далеко, особенно
с тех пор, как в Северном океане стало водиться много кашалотов и
китов. Впрочем, у нас сегодня 22-е июля, то-есть уже конец лета, и все
китоловы, наверное, собрались в заливе Коцебу, чтобы находиться ближе
к Берингову проливу, так как они боятся быть затертыми среди льдин
Северного океана. Подумать только, что этот лед, которого все так опасаются, является для нас осуществлением всех желаний!
— Будьте покойны, господин лейтенант,—сказал сержант,—нам теперь
уже недолго ждать льда. Не пройдет и двух месяцев, как о волнах у
этого мыса Эскимосов и помина не будет.
— Мыс Эскимосов!—сказала улыбаясь Полина Барнетт,—это название, как и все остальные, впрочем, даны нами слишком поспешно. У нас
уже нет больше ни порта Барнетт, ни реки Полины, а скоро, может быть, не будет ни мыса Эскимосов, ни залива Моржей.
— Они, наверное, все исчезнут, милэди,— ответил лейтенант.—А затем
исчезнет и сам остров Виктории, так как он должен неминуемо погибнуть.
Но ведь мы еще никому не заявляли о наших открытиях и данных нами
наименованиях, значит, нечего будет и вычеркивать из географической карты.
— А мыс-то Батурст,—сказал сержант.
— Да, вы правы, сержант,—сказал мистер Гобсон,—мыс Батурст
должен быть вычеркнут!
После двухчасового отдыха путешественники снова двинулись в путь.
Прежде, чем покинуть мыс Эскимосов, Джаспер Гобсон еще раз окинул
взором горизонт, но ничто не привлекло его внимания, и он медленно
спустился к ожидавшим его спутникам.
— Милэди,—сказал он,—вы не забыли семью эскимосов, которую
мы здесь встретили в конце зимы?
— Нет, не забыла, мистер Гобсон. Я, напротив, часто вспоминаю
о милой Калюмахе, которая обещала притти непременно еще раз в форт
Надежды. К сожалению, ей теперь не удастся этого сделать. Но почему
вы меня спросили о них?
— Потому что я вспомнил один факт, на который я тогда не обратил
внимания, но который мне теперь невольно пришел на память.
— В чем же дело?
— Помните, какое удивление и даже тревогу проявили эти эскимосы, когда увидали, что мы выстроили форт у самого мыса Батурст?
— Да, припоминаю теперь, мистер Гобсон.
— Помните, как я еще настаивал, чтобы они высказались по этому
поводу, но так ничего и не дознался?
— Да, верно.
— Теперь, милэди, я отлично понимаю, почему они так сомнительно
покачали головами. Они знали, или инстинктивно догадывались, о происхождении
полуострова Виктории, но, может быть, не считали опасность
близкой, и потому не хотели высказываться.
— Очень может быть, мистер Гобсон,—ответила Полина Барнетт,—
но, наверно, Калюмах этого не знала, иначе она, конечно, предупредила
бы меня о грозящей нам опасности.
С этим лейтенант вполне согласился.
— Удивительно все же,—сказал сержант,—что мы приехали и обосновались
на этом полуострове как раз перед тем, как ему оторваться
от материка. Ведь уже сколько прошло столетий, и льдина эта оставалась
все время примерзшею.
— Не столетий, а много тысячелетий прошло с тех пор,— заметил
Гобсон.— Подумайте только, что вся эта земля была занесена сюда
крошечными частицами. Сколько должно было пройти времени, чтоб из песчинок
образовалось столько песку, сколько на нем сейчас! А эти сосны, березы и остальные деревья,—сколько же им надо было лет, чтобы
обратиться в те леса, которые мы здесь видим! Право, возможно, что
льдина эта была прикреплена к материку в то время, когда на земле не
существовало еще человека.
— Ей следовало бы оставаться в этом виде еще несколько столетий!
Тогда мы были бы избавлены от многих случайностей и даже опасностей!—
вскричал сержант Лонг.
Это справедливое замечание сержанта закончило разговор, и все снова
отправились в путь.
От мыса Эскимосов до мыса Моржей берег шел по направлению сто
двадцать седьмого меридиана. Позади, на расстоянии четырех или пяти
миль, виднелся острый край залитой лучами солнца лагуны, а немного
дальше зеленели леса, обрамлявшие ее берега. Громадные орлы-свистуны
пролетели, шумно прорезая воздух своими могучими крыльями. Многочисленные
пушные звери, притаившись за песчаными возвышенностями
или кустами, смотрели на путешественников. Они точно понимали, что