мороза, лед утолщается сверху вниз. Так бывает при замерзании
спокойных вод, при наличии же течения, напротив, льдины образуются
внизу и всплывают потом на поверхность.
Что касается острова Виктории, то замерзание его у американского
материка произошло, без сомнения, в спокойных водах, т.-е. с верхней
части. Зато таяние, очевидно, должно было начаться с нижней. Льдина
должна была постепенно уменьшаться в толщине и по мере таяния погружаться
все глубже в океан.
В этом-то и состояла главная опасность.
Гобсон заметил, что льдина подымалась на треть метра выше уровня
моря, а, как известно, ледяные горы, выдающиеся на треть метра из воды, имеют всегда больше метра в воде. Значит и эта льдина должна была
иметь еще метр с лишним под водою. Надо, однако, заметить, что плотность
и вес пловучих льдин изменяется, сообразно их происхождению.
Льдины, образовавшиеся из морской воды, непрозрачны, голубого или зеленого
цвета и легче весом, чем льдины пресной воды. Они поэтому
больше возвышаются над уровнем моря. Льдина, составлявшая основу
острова Виктории, была из замерзшей морской воды. Приняв во внимание
все это, лейтенант пришел к убеждению, что толщина ее в воде
должна была составлять около полутора-двух метров; что же касается
возвышенностей острова, то они состояли из земли и песку. Значит, плову
чий остров был всего-на-всего каких-нибудь двух метров толщины.
Это обстоятельство очень встревожило Гобсона. Всего два метра!
А между тем сколько предстояло опасностей, грозящих его разрушить.
Он мог столкнуться с другой ледяной глыбою, мог разломиться и от
сильного напора ветра, во время бури, разделиться на мелкие льдины.
Ах! зима, мороз, — вот чего желал теперь больше всего Гобсон.
Лишь один сильнейший холод полярных стран мог послужить спасением, скрепив ледяную кору и установив в то же время сообщение с материком.
Лейтенант вернулся к назначенному для ночлега месту, где сержант
Лонг хлопотал над устройством помещения. Сержант вовсе не хотел проводить
ночь под открытым небом, хотя путешественница была вполне
готова и на это. Он объяснил лейтенанту, что решил вырыть нечто в роде
ледяного дома, в котором они могли бы переночевать все трое, не боясь
ночного холода.
— В стране эскимосов, — сказал он, — лучше всего подражать во всем
эскимосам.
Гобсон не противоречил ему, но посоветовал не рыть очень глубоко, потому что лед ведь был всего около двух метров толщины.
Сержант Лонг усердно принялся за работу. С помощью кирки и ножа
он скоро раскопал землю и вырыл узкий проход до самой ледяной коры.
Затем он принялся и за лед, который столько столетий оставался засыпанным
песком и землею.
Через какой-нибудь час это подземное или, вернее, ледяное убежище
было готово и могло укрыть усталых путников.
В то время, как сержант Лонг работал, лейтенант сообщил Полине
Барнетт результат своих наблюдений. Он не скрыл от нее своих опасений, вызванных его исследованиями. Недостаточная толщина льдины должна
была, по его мнению, вызвать просачивание воды, а затем и появление
трещин, с которыми бороться не было никакой возможности. Остров мог
во всякое время осесть в воду от перемены веса или разделиться на отдельные
островки, существование которых было бы, конечно, весьма
кратко. В заключение, он выразил убеждение, что все обитатели форта
Надежды должны были, насколько возможно, не удаляться от фактории, а находиться все вместе, чтобы, в случае какого-нибудь несчастья, разделить
одинаковую участь.
Лейтенант Гобсон был прерван раздавшимся вдруг криком.
Полина Барнетт и ее собеседник вскочили и стали с удивлением осматриваться.
Он начал рассматривать стену.
Нигде никого не было.
Но вот опят послышался как бы зов о помощи.
— Сержант! Сержант! — вскричал Джаспер Гобсон и бросился к тому
месту, где тот только что работал.
Полина Барнетт последовала за ним. Едва они достигли вырытой сержантом
ямы, как увидали его самого. Он с трудом удерживался обеими
руками за воткнутый им в лед нож. Все туловище его провалилось в воду, из которой торчали лишь голова и руки.
— Держитесь крепче! — закричал ему лейтенант.
Он спустился вниз и подал руку сержанту, который, ухватившись за
нее, благополучно выкарабкался из проруби.
— Сержант Лонг, как это случилось с вами? — вскричала Полина
Барнетт.
— Подо мной провалился лед, милэди, — сказал сержант,.отряхиваясь
как мокрый пудель, — и я принял довольно холодную ванну.
— Вы, значит, не обратили внимания на мое предостережение не рыть
слишком глубоко, — сказал Джаспер Гобсон.
— Я прорубил лед меньше, чем на два метра, господин лейтенант, но лед был в этом месте точно вздутый и еле держался на воде; я провалился
в него, как сквозь обрушившийся потолок. Если б не нож, за
который я ухватился, я попал бы под остров; это было бы довольно
грустно, не правда ли, милэди?
— Даже очень грустно, сержант! — ответила путешественница, пожимая
его руку.
Данное сержантом Лонгом объяснение было вполне верно. В этом месте, по какой то причине, образовался род свода, который и провалился
под тяжестью сержанта.
Подобное явление могло оказаться во многих местах острова, и это
было далеко не утешительно. Можно ли было, после этого, иметь уверенность, что ходишь по твердой почве? На каждом шагу можно было
ожидать провала. А если подумать, что там внизу, под этим слоем земли, находился океан, то сердце невольно сжималось от ужаса, как бы твердо
оно ни было.
Однако, сержант Лонг, несмотря на принятую ванну, собрался начать
рыть в другом месте. Полина Барнетт на это не согласилась и объявила, что ее нисколько не страшит перспектива провести ночь под открытым
небом. Сержанту пришлось поневоле повиноваться.
Ночлег решили перенести за сотню шагов от берега, в небольшую
чащу, заросшую соснами и березами.
К десяти часам вечера, когда солнце уже касалось краев горизонта, был зажжен яркий костер, у которого сержант Лонг мог, наконец, окончательно
высушиться. Он и не преминул это сделать. Лейтенант разговаривал
с сержантом вплоть до наступления сумерек. Миссис Барнетт
вставляла иногда свои замечания, стараясь отвлечь лейтенанта от мрачных
мыслей. Чудная звездная ночь также успокоительно действовала на
измученные нервы. Море, казалось, дремало, только ветер шелестел среди
берез. Ни крика птицы в воздухе, ни малейшего звука кругом. Лишь изредка
вспыхивавшие с легким треском сосновые ветви да тихий говор нарушали
тишину этой ночи.
— Кто бы поверил,— сказала Полина Барнетт,— что мы плывем сейчас
по поверхности океана! Право, мистер Гобсон, мне иногда трудно поверить, глядя на это безмятежное море, что мы находимся всецело в его власти.
— Да, милэди, — ответил лейтенант. — По правде сказать, я бы с наслаждением
продолжал наше плавание, если бы только наш плот был поосновательнее, и ему не угрожало бы разрушение.
л
— А ведь, говоря по правде, мистер Гобсон, можно ли еще найти
способ передвижения приятнее нашего? Мы двигаемся совершенно незаметно, плывя по течению. Это почти то же, что лететь на воздушном
шаре; притом еще мы путешествуем с нашим домом, садом, парком, со
всей окружающей нас местностью! Пловучий остров, если бы только он
— Держитесь крепче!—закричал лейтенант.
был вполне крепок и ему не угрожали бы никакие опасности, должен
представлять собою, по-моему, наилучшее судно, какое только можно себе