тогда, когда она покажется вблизи, а американский берег, к которому
уносило остров, мог быть только с южной стороны, так как остров не
повернулся и не изменил, следовательно, своего положения. Очевидно, что остров пристанет к берегу южной своей частью, и, следовательно, присоединение совершится опять на месте перешейка. Надо было во что
бы то ни стало узнать, что происходило на южной стороне острова.
Поэтому лейтенант, несмотря на бурю, решил итти на мыс Михаила,, взяв с собою только одного сержанта Лонга.
В этот день, 31-го августа, он позвал сержанта в свою комнату.
— Сержант Лонг,—сказал он,—необходимо узнать точное положение
острова и установить, продолжает ли он плыть к Американскому
материку.
— Эго, действительно, необходимо,— ответил сержант.—И чем скорее
мы это узнаем, тем будет лучше.
— Из этого следует,что мы должны отправиться на юг острова.
— Я готов, господин лейтенант.
— Я прекрасно знаю, сержант, что вы всегда готовы исполнить
свои обязанности. Но мы отправимся оба, так как мне хочется увидеть
все самому. Итак, мы идем вместе.
— Когда вам будет угодно, господин лейтенант?
— Мы выйдем сегодня с вами в девять часов вечера, когда все лягут
спать...
— Да, так лучше, а то все захотят нам сопутствовать,—ответил
сержант.— Но им лучше пока не знать, какая причина заставляет нас
покинуть факторию.
— Совершенно верно, сержант, и я употреблю все усилия, чтобы
избавить их от беспокойства о нашем тяжелом положении.
— Решено, господин лейтенант.
— Вы возьмете с собой огниво и трут, чтобы мы могли подать сигнал, если будет видна земля.
— Слушаю.
— Наше путешествие будет очень трудное, сержант.
— Да, конечно, но что ж из этого? Кстати, а как же наша путешественница?
— Я не хотел бы скрывать от нее наше намерение, хотя она, несомненно, захочет итти с нами.
— Это было бы невозможно! Где же женщине бороться с такой бурей?
— Нет, нет,—сказал Гобсон,—эта отважная женщина не должна нам
сопутствовать. Но предупредить ее о нашем уходе я все же считаю необходимым.
Лучше, если она будет знать, где мы, на случай, если бы
с нами произошло какое-нибудь несчастье.
— Вы правы, господин лейтенант, от нее не следует скрывать.
— Итак, в девять часов, сержант.
— В девять, господин лейтенант.
Сержант, отдав честь, ушел.
Несколько минут спустя лейтенант сообщил Полине Барнетт о принятом
им решении. Как он и ожидал, она хотела непременно итти с ними.
Лейтенант, не упоминая о трудности путешествия и о предстоящих
опасностях, убеждал ее остаться, в виду ее влияния на обитателей форта, общим расположением которых она пользовалась и которым она была
так необходима. Если бы случилось какое-нибудь несчастье, он был бы
спокоен, зная, что она заменит его в форте.
Полина Барнетт поняла и уступила. Решено было, что Полина Барнетт
объявит всем на другой день, что лейтенант и сержант ушли на
последние разведки, необходимые до начала зимы.
VII. Огонь и крик
Лейтенант и сержант Лонг провели этот вечер в большой зале форта
Надежды. Здесь находились все обитатели форта, за исключением
только астронома, который, по обыкновению, сидел один в своей комнате.
Все были чем-нибудь затяты: кто чистил оружие, кто исправлял
инструменты. Миссис Мак-Нап, Райе и Джолифф занимались шитьем под
руководством Мэдж, а миссис Полина читала в это время вслух. Чтение
прерывалось ежеминутно то налетавшим шквалом, то криками ребенка.
Капрал Джолифф, которому было поручено забавлять малютку, порядочно
таки намучился. Наконец, уже выйдя из терпения, он положил
ребенка на большой стол, где тот и катался до тех пор, пока не заснул.
В восемь часов все, погасив лампы, отправились спать.
Когда все уснули, лейтенант и сержант Лонг, пройдя осторожно через
большую залу, вышли в переднюю, где их ожидала миссис Барнетт.
— До завтра,—сказала она лейтенанту.
— До завтра, милэди,— ответил Джаспер Гобсон,—наверное, до завтра.
— А если вы запоздаете?
— Придется нас терпеливо ждать,—сказал лейтенант.—Если мы увидим
огонь и можно будет предположить, что мы приближаемся к какому-
нибудь берегу, например, к Новой Георгии, 66 то мне захочется осмотреть
наше положение днем. Может быть, наше исследование продолжится
целые сутки. Но если мы дойдем до мыса Михаила до полуночи, то завтра
к вечеру будем уже дома. Запаситесь терпением, милэди, и будьте
уверены, что я не рисковал бы так, если бы не видел в этом необходимости.
— Но,—спросила путешественница,—если вы не вернетесь ни завтра, ни послезавтра?
— Значит, нам нельзя было вернуться,—ответил просто лейтенант, отворяя выходную дверь.
Миссис Барнетт вернулась в свою комнату, где ее ожидала Мэдж.
Гобсон и сержант прошли под напором сильнейшего вихря и, еле устояв
на ногах, поддерживая друг друга и упираясь палками с железными наконечниками, пошли между холмами и восточным берегом озера.
Неясный свет сумерек озарял окрестности. Луны не было, и на несколько
часов должна была вскоре наступить полнейшая тьма.
Но ветер и дождь были ужасны! Лейтенант и его спутник надели
высокие сапоги и плотно завернулись в клеенчатые плащи. Они шли
очень скоро, подгоняемые ветром. По временам ветер был так силен, что им приходилось итти гораздо быстрее, чем они желали. Разговаривать
они и не пробовали, так как за ревом бури нельзя было расслышать
ни одного слова.
Лейтенант вовсе не хотел итти все время вдоль берега и подвергаться
натиску урагана, свирепствовавшего у моря еще сильнее.
Он рассчитывал пройти по прямой линии от мыса Батурст до мыса
Михаила, для чего захватил с собою карманный компас. По его расчету, они могли быть у цели к тому времени, когда сумерки прекратятся и наступит
полнейшая тьма.
Гобсон и Лонг подвигались, сгибаясь и опираясь изо всей силы на
палки. Пока они шли по восточному берегу озера, они не особенно
страдали от урагана, так как были защищены от него высокими холмами, и на расстоянии четырех миль терпели гораздо меньше неудобств, чем предполагали.
Достигнув южной опушки леска, за которой начиналась равнина без
единого холма и дерева, они невольно остановились. До мыса Михаила
оставалось еще шесть миль.
— Теперь будет трудновато!—крикнул лейтенант на ухо Лонгу.
— Да, нам теперь не поздоровится от ветра и дождя,—ответил
сержант.
— Боюсь, что дело не обойдется и без града,—заметил лейтенант.
— Все же это будет менее опасно, чем картечь,—сказал сержант,—
а ведь нам с вами пришлось ее испытать. Итак, смело вперед!
— Вперед, сержант!
Было десять часов вечера. Последние отблески сумерек начинали потухать, как бы утопая в тумане. Лейтенант высек огня, справился с компасом
и, закутавшись как можно плотнее, смело отправился, в сопровождении
сержанта, на открытое, незащищенное пространство.
В первую минуту они не могли устоять, и оба упали, но тотчас, вскочив и держась друг за друга, пошли вперед, сгорбившись и пошатываясь, как старики.
Этот ошеломляющий ураган представлял все же великолепное зрелище.
Громадные полосы разорванных облаков напоминали лохмотья, тянувшиеся
до самой земли. Целые тучи песку и земли взлетали, кружась
в воздухе, а по осаждавшимся на губах крупинкам соли лейтенант понял, что ветер доносил до них воду из находившегося в расстоянии двух—трех
миль океана.
Иногда, когда буря немного затихала, путники приостанавливались
и, проверив направление, снова пускались в путь.
К ночи буря еще больше усилилась. Воздух и вода, соединившись, образовали род смерча, который налетает иногда с такой силой, что вырывает