и сержант Лонг близ мыса Михаила в ночь с 31-го августа.
Какую радость испытала молодая эскимоска, когда увидела ответный
сигнал в виде зажженных лейтенантом еловых ветвей, бросавших свой
отсвет до самого Американского берега, о такой близости которого лейтенант
даже и не помышлял.
Но огонь вскоре погас. Тишина продолжалась лишь несколько минут, и страшная буря вновь разразилась с прежнею силою.
Калюмах поняла, что ее „добыча"—она так назвала найденный ею
остров,—вновь ускользала от нее. Она уже видела, как этот пловучий
остров вновь исчезал во мраке, увлекаемый бушующим океаном.
Это был для молодой туземки ужасный момент. Она говорила себе, что надо во что бы то ни стало немедленно предупредить ее друзей об
их положении и что каждый потерянный час грозит им гибелью.
Она больше не колебалась. Здесь была ее легонькая лодочка, на
которой она уже перенесла в океане столько страшных бурь. Она спустила
лодку на волны, оделась в шкуру тюленя, которую нашла здесь
же в лодке, и пустилась в мрак бурной ночи.
Брошенная вместе с лодкой на гребень громадной волны, Калюмах
тотчас же поняла, что страшный ветер, будучи попутным, помогал ей
приблизиться к острову. И она направила руль к движущейся массе
острова.
Удары волн обдавали ее всю водою, но ее маленький челнок скользил
по их гребням, как легкая соломинка. Много раз он чуть не опрокидывался, но каждый раз удар весел эскимоски вновь выпрямлял его.
Наконец, после часа неимоверных усилий, Калюмах увидела пловучий
остров. Она уже больше не сомневалась, что достигнет своей цели, так
как остров был уже не дальше четверти мили. Тут-то она и издала торжествующий
крик, который тогда услышали Джаспер Гобсон и сержант
Лонг.
Но в это же время Калюмах почувствовала, что, помимо ее воли, какое-то сильное течение начало увлекать ее к западу гораздо сильнее, чем оно влекло остров Виктории. Ее легкое суденышко мчалось по течению, как стрела. Она снова вскрикнула, но этого крика уже не услышали
на острове, так как течение отнесло ее далеко. Когда утренний
рассвет позволил разглядеть ей окружающее, земля Новой Георгии, от
которой она плыла, и пловучий остров, который она догоняла, представились
ей уже неясными массами, еле обрисовывавшимися на горизонте.
Пришла ли, однако, в отчаяние молодая туземка? Нет. Возвратиться
на Американский берег ей было уже невозможно, так как северный
ветер все еще дул от берега, и в продолжение тридцати шести часов отнес
и остров, и ее на целые двести миль в открытое море.
Для Калюмах оставалось одно только средство спасения—догнать
пловучий остров, держась одного с ним течения.
Но силы уже изменяли несчастной девушке. Безнадежность ее положения, усталость и голод,—все это действовало так, что весла невольно
выскальзывали из ее рук. Она боролась еще несколько часов, и ей казалось, что она все же приблизилась к острову. Но с острова ее уже не
могли заметить, так как она была лишь точкой на обширной поверхности
моря и его волн. Она боролась и тогда, когда ее надорванные руки и
окровавленные ладони почти отказывались уже служить ей. Она боролась
до последнего истощения сил и потери сознания,—и, наконец, ее утлый
челн сделался игрушкой ветра и волн...
Что произошло тогда? Сколько времени ее носило, как солом чку по
.морю? Всего этого она уже не знала. Очнулась она лишь тог да, ее челнок был выброшен волнами вместе с нею на берег и разбился под
нею.Очутившись в холодной воде, она очнулась, а следующей волной ее, полуживую, подхватило и выбросило на песчаный берег.
Челнок скользил, как легкая соломинка.
Это произошло предшествовавшей ночью, на заре, т.-е. между двумя
и тремя часами утра. Следовательно, с момента отплытия и до момента
крушения лодки прошло не меньше семи— десяти часов.
Спасенная от волн, молодая туземка совершенно не знала, на какой
берег ее выбросила буря. Была ли она принесена волнами вновь на Американский
материк, или она очутилась, по воле волн, на цловучем острове, к которому так стремилась? На последнее она и надеялась, так как те-
чение и ветер должны были ее гнать именно в эту сторону.
Эта мысль оживила ее. Она поднялась и, вся разбитая, поплелась по
берегу.
Она, конечно, и не подозревала, что была выброшена именно на ту
часть острова Виктории, которая раньше составляла территорию залива
Моржей. Но в новом его положении она и не могла узнать этой раньше
знакомой ей земли, подвергшейся теперь резким переменам и совершенно
размытой водою.
Калюмах шла, уставала, останавливалась и опять шла, набираясь нового
мужества. Дорога становилась все запутаннее, так как ей приходилось
обходить залитые водою места. Бредя таким образом, падая и подымаясь, она очутилась, наконец, в той поросли, где в это время отдыхали
Полина и Мэдж. Уже известно, что именно здесь они увидели на снегу
следы ног, шедшие по направлению мыса Эскимосов, и большой след на
том месте, где Калюмах упала в последний раз. С этого последнего
следа Калюмах двигалась уже ползком.
Здесь надежда впервые вновь явилась в сердце молодой туземки.
В нескольких шагах от берега она, наконец, узнала мыс Эскимосов, у
подножия которого стояло их кочевье в прошедшем году. Она вспомнила, что отсюда было уже не больше восьми миль до фактории и что ей остается
лишь итти по тропинке, по которой она так часто ходила, посещая своих
друзей из форта Надежды.
Эти мысли поддерживали ее теперь. Но, достигнув берега и не имея
больше сил, она вновь упала на снег и окончательно потеряла сознание.
Если бы не внезапное появление Полины, Калюмах умерла бы!
Полина, в свою очередь, рассказала молодой туземке, как оторвалась
льдина, на которой лежала Калюмах, что с ней делал медведь, и все последующие
события, и, улыбаясь, прибавила:
— Это вовсе не я спасла тебя, мое милое дитя; тебя спас великодушный
зверь! Без него ты погибла бы. Если бы медведь этот когда-
нибудь вновь появился в наших местах, его следовало бы чествовать, как
твоего спасителя!
Пока велся этот разговор, Калюмах была накормлена и обласкана, и силы ее восстановились. Полина предложила возвратиться поскорее назад
в форт, чтобы не удлинять своего и без того уже долгого отсутствия.
Эскимоска тотчас же поднялась, готовая следовать в путь за
своими друзьями.
Полине хотелось теперь поскорее рассказать Гобсону о приключениях
сегодняшнего утра и о том, что произошло в бурную ночь, когда остров
приближался к Американскому берегу. Но прежде всего путешественница
наказала Калюмах хранить молчание об этих событиях, а также и о положении
самого острова. Ее нынешнее посещение должно было быть
объяснено, как простое выполнение данного раньше обещания посетить
своих друзей в благоприятное время года. Она должна была сказать, что прибыла берегом. А это, в свою очередь, должно было уверить обитателей
форта, что никаких перемен в окрестностях мыса Батурст не
произошло, если бы подобная мысль и могла уже зародиться у кого-либо
из обитателей форта.
Было три часа пополудни, когда Полина Барнетт, с опиравшейся на
ее руку Калюмах и Мэдж, отправились в путь на запад и через два часа, наконец, прибыли в форт Надежды.
X. Камчатское течение
Легко представить себе прием, который сделали обитатели форта молодой
Калюмах. Для них ее появление было как бы возобновлением
сношений с остальным миром. Миссис Нап, Райе и Джолифф осыпали
ее ласками. Заметив маленького ребенка, Калюмах тотчас же подбежала