— Дедова нагайка, марш в суму!
Скрылась нагайка, а к Ивану подошел набольший черт и говорит:
— Хоть и напрасно ты побил, покалечил чертей, но за отвагу и храбрость твою могу тебя назначить главным караульным у наших ворот. Служба легкая. Сиди себе покуривай да строго следи, чтобы не пропустить к нам, кого не следует. Три года прослужишь, наградим и на белый свет переправим.
Солдат долго раздумывать не стал. Прошел в караульную будку, заступил в должность. Сидит покуривает, свое дело правит.
Однажды подошел к воротам Эсрель, тот, что людей морит. Иван строго спросил:
— По какому делу пришел?
— Узнать, кого надо морить в этом году, — отвечает Эсрель.
— Я сам схожу узнаю, чего тебе делать, — сказал солдат, — посиди тут.
Пошел Иван к начальству и спросил:
— Эсрель пришел и спрашивает, что ему в этом году делать.
— Пусть в этом году Эсрель морит детей.
Воротился солдат к воротам и приказал:
— Велено тебе в этом году молоденькие деревья морить. Возьми топор и ступай!
Отправился Эсрель в лес и целый год рубил молодые деревья.
Прошел год, воротился Эсрель и спрашивает:
— Пришел узнать, чего мне делать на следующий год.
— Не велено никого пускать. Посиди здесь, а я схожу спрошу.
Пошел к начальству и говорит:
— Эсрель пришел. Спрашивает, чего ему делать, кого нынче морить.
Старший сказал:
— Пусть в этом году морит молодых людей в расцвете сил.
Воротился солдат и говорит:
— Велено рубить и морить строевой лес в этом году.
Отправился Эсрель в лес и принялся валить высоченные сосны и крупные ели. Через год снова пришел к воротам:
— Надо узнать, кого морить в этом году.
— Пропустить не могу, — отвечал солдат, — придется тебе тут обождать.
И пошел узнавать. Выбежал навстречу ему чертенок.
— Эсрелю в этом году морить всех стариков и старух!
Воротился Иван в проходную будку и говорит:
— На этот год тебе работа легкая. Велено выкорчевать все пни в лесу. Ступай!
Корчевал Эсрель пенья-коренья целый год и так изнурился, что с горем пополам притащился назад к воротам. А Иван в ту пору задремал. Эсрель увидал, спит солдат, похрапывает, и потихоньку проскочил мимо него. Сам пошел к старшему черту. Тот взглянул на него и спрашивает:
— Чего это ты такой истомленный?
— Так ведь два года лес рубил, а третий пенья-коренья корчевал, как было велено. Совсем из сил выбился!
— Как так лес рубил да пенья корчевал?
Рассказал Эсрель все, как солдат ему приказания давал. Вскричал старший черт:
— Обманывал Иван и меня и тебя!
И тут же велел позвать солдата.
— За то, что ты три раза провинился — обманывал Эсреля, в наказание будешь носить его на себе целый год, — сказал старший черт.
— Быть по-вашему, — весело ответил солдат.
Посадил он Эсреля на плечи и понес его через густые заросли шиповника. Шипы порвали у Эсреля платье и самого исцарапали до крови. Стал он просить-молить Ивана:
— Вынеси меня отсюда! Сил нет терпеть такую муку!
— Сейчас мы с тобой в орешник попадем. Спелых орешков пощелкаем, — отвечал солдат.
Когда добрались до орешника, нашел Иван червивый пустой орех. В скорлупе дырочка.
— Говорят, будто ты можешь в саму малую букашку оборачиваться, а я тому не поверю, покуда сам не увижу, — проговорил солдат.
— Это мне по силам, — отозвался Эсрель, — это я могу.
— Если сумеешь в орех через эту дырочку пролезть, тогда поверю. А так, может, только зря хвастаешь!
Эсрель тотчас же обернулся мошкой и — раз, раз! — влез в орех. А солдат залепил смолой дырочку в орехе и засмеялся:
— Сиди там теперь!
Опустил орех с Эсрелем в карман и ведет время. Трубочку покуривает, орехи пощелкивает. Рыбку в реке ловит, птицу да зверя в лесу промышляет. Худо ли?
Прошел год. Воротился Иван к воротам того света, отковырял в орехе смолу, выпустил Эсреля на волю. Подхватил его на плечи и принес к старшему черту.
— Ох! — стонет Эсрель. — Чуть жив остался. Замуровал меня солдат в ореховую скорлупу и целый год там продержал взаперти!
Заговорил Иван:
— Пора нам рассчитаться. Зажился я у вас больно долго. Подавайте, что заработал, и подымите меня на белый свет!
Неохота черту солдата отпускать. Пошептался он с Эсрелем, потом послал посыльного чертенка куда-то и говорит:
— Держать тебя я не стану, расчет дам и на белый свет велю поднять. Вот только не знаю, выпустят ли тебя отсюда черти. Уж очень они обижены. Как бы худого чего не сделали.