Скажу тебе по секрету, что в тебе заложено значительно больше, чем ты сумел реализовать. В тебе еще очень много незадействованных резервов. В своей жизни ты мог бы еще очень многое совершить.
Мне, конечно, услышать это было очень приятно. Но что-то не очень верилось в то, что в нашем тихом болоте можно прыгнуть выше себя и таким образом достичь чего-то существенного.
Глава 4
Бар гостил у меня целую неделю. За сорок предыдущих лет я не получил столько полезной и интересной информации, как за это время. Как только моя голова выдержать такое смогла? Самому не верится. Одно было обидно. Без мощного усилителя пси-поля я сам не то, что в другие миры, даже в свой сарай переместиться не мог. Что уж там было говорить о любимых рыбацких местах?
Теорию таких перемещений я усвоил довольно быстро. Не даром ведь и сам пятнадцать лет учился, а потом еще и других уму-разуму учил. А вот на практике…
Дело в том, что любой факр был не просто живым существом. Каждый из них сам был мощным генератором этого самого пси-поля. Эта способность вырабатывалась и усиливалась у них на протяжение жизни тысяч поколений. А теперь она просто передавалась в наследство каждому младенцу. Передавалась на генном уровне и была для каждого из них врожденным, исторически приобретенным свойством.
Я же, обычный человек, как не напрягал силу своей мысли, но никак не мог переместить в пространстве свое собственное тело. Да что там тело? Даже маленькая спичка моим титаническим потугам не поддавалась.
– Не грусти, Виктор! – успокаивал меня Бар. – Продолжай тренироваться. Если не тебе самому, то потомкам твоим эти тренировки когда-то пригодятся.
Спасибо, утешил!
Хорошо ему говорить. А у меня и у самого ничего не получается, и потомков, вроде бы, не предвидится. Ведь после Эльвиры мне уже совсем не хочется на других женщин засматриваться. Не то, чтобы любил ее так сильно. Просто, веру в женщин потерял. Я ведь далеко не юноша. Ровесницы мои все давно замужем. Хорошо ли плохо они с мужьями своими живут, о том не каждая откровенно и скажет. Если мне и нравятся некоторые из них, не разбивать же семьи ради своей прихоти. А с теми, кто младше меня, я общего языка и не пробовал искать. Мне надо человека годами знать, чтобы о близости какой-то думать. Так что, какие уж там потомки?…
Время, когда мы не были заняты разговорами на самые различные темы, Бар просиживал перед телевизором. У меня спутниковая антенна. Передачи чуть ли не со всего мира смотреть можно. Вот он их и смотрел. Но самым удивительным было то, что уже через несколько дней общения с «ящиком» Бар не просто понимал языки, на которых велись передачи, но даже мог свободно изъясняться на них. И это при том, что живого общения с представителями других народов у него не было. Фактически полтора-два десятка языков он усвоил только по изображениям на телеэкране и сопровождающим эти изображения голосам.
Я всегда считал, что английским и французским владею на достаточно высоком уровне. Но когда я решил принять у него экзамен, Бар легко и непринужденно посадил меня в калошу.
В связи с этим я снова мысленно снял перед ним свою шляпу. И перед ним самим, и перед его необыкновенными способностями. Ибо мне лично о таком даже мечтать не хочется.
А как мы с ним рыбу ловили! Такого, наверное, ни одному рыбаку пережить не пришлось.
Когда Бар переместил нас в задуманное мною место, он почему-то отказался от предложенной мною удочки.
– Ты сам лови, – успокоил меня. – Мне не настолько это интересно. А вот для тебе я могу устроить настоящий праздник. Ты только думай о рыбе, которую тебе хотелось бы поймать, а как ее к твоему крючку направить, это уж моя забота…
Вот к чему мне особого приглашения не требуется, так это к мечтам о рыбе. Я почти всегда, когда гляжу на поплавки, представляю себе, что мне клюнет что-то очень большое и необычное. И что это «что-то» я обязательно поймаю и привезу домой. А если даже и не поймаю, то хотя бы на удочке подержу и стресс положительный получу. А это тоже немалого стоит!..
Все еще не веря в такие способности моего зеленого друга, я тогда подумал о красивом и необычно ленивом двухкилограммовом леще. О таком, что ему и сопротивляться после подсечки лень было бы. Чтобы он плыл тихо-тихо к моему подсаку, словно брошенная на воду газета. Чтобы сильно не дергался, не бил хвостом по леске и не тащил напролом мою снасть в кусты, откуда его уже никакая сила не вытащила бы…