А посему все, применяющие гипноз, впадают во грех — все равно, профаны они или нет! Без единого исключения!
Достаточно уже самых простых логических рассуждений, дабы прийти к выводу, что и в самом деле беспредельное легкомыслие — пользоваться явлением, чьи последствия мы в состоянии охватить лишь в самом грубом приближении, конечный же результат воздействия которого нам вообще еще неизвестен.
Разумеется, подобное легкомыслие в том, что касается благополучия и бедствий ближнего, не только приносит вред подопытному лицу, но и удваивает тяжесть ответственности того, кто прибегает к гипнозу. Но от этого ничуть не легче. Было бы лучше, если бы люди не соглашались с такой беспечностью на то, о чем они, в сущности, ничего не знают. Если же то, что проделывается над ними, происходит без их ведома и согласия, то это не что иное, как настоящее преступление, в том числе и тогда, когда является делом рук так называемых специалистов.
Так как, однако же, не приходится предполагать, что все прибегающие к гипнозу, имеют намерение причинить вред тем, кто рядом с ними, то остается лишь одна-единственная возможность — абсолютно не разбираясь в сущности гипноза, не предполагают истинных последствий своей деятельности. Так как третьего не дано, то нет ни малейших сомнений в том, что это остающееся у нас в руках предположение об их абсолютной некомпетентности является единственно истинным.
Человек, гипнотизирующий своего ближнего, связывает тем самым его дух! Привязывая его к себе, он совершает проступок, а то и преступление в духовном плане. Его не извиняет и то, что он прибегает к гипнозу с целью излечения телесного заболевания или улучшения психического состояния больного. Не лучшая защита — утверждать, что подвергшийся гипнотическому воздействию выигрывает оттого, что достигнутое таким образом улучшение его психического состояния сопровождается улучшением его собственного воления.
Тот, кто живет и действует этой верой, предается самообману, ибо дух может по-настоящему выиграть с точки зрения Восхождения лишь в том случае, если действует всецело по свободному волению, а не под чьим бы то ни было влиянием. Все прочее не имеет отношения к его внутренней сущности и способно принести ему лишь преходящую, кажущуюся пользу или столь же преходящий вред.
Всякое закрепощение духа, с какой бы целью оно ни происходило, непременно лишает его — пусть на некоторое время — необходимой ему возможности продвигаться вперед. Не приходится и говорить о том, что подобное закрепощение таит в себе куда больше опасностей, чем преимуществ. Связанный таким образом дух доступен не только влиянию гипнотизера, но беззащитен в определенной степени и по отношению к прочим эфирно-вещественным влияниям, невзирая на имеющий, как правило, место запрет со стороны гипнотизера. Дело в том, что в закрепощенном состоянии он лишен насущно необходимой ему защиты от этих влияний, которую может обеспечить лишь полная свобода парения.
Люди не замечают ни этого непрерывного борения, ни нападений, ни своей собственной успешной или безуспешной обороны, но это не исключает ни того, что эфирно-вещественный мир полон жизни, ни того, что сами они принимают в ней участие.
Итак, всякий, на кого подействовал гипноз, столкнулся с более или менее долговременными препятствиями на Пути к истинному продвижению вперед своего собственного личностного ядра. Внешние обстоятельства могли стать при этом еще неблагоприятнее, но могло показаться, что в них наступило временное улучшение. Они, однако же, играют лишь второстепенную роль, именно так к ним и надлежит относиться. Дух должен во всех случаях оставаться свободным, ибо, в конечном счете речь идет о нем и только о нем!
Предположим, что наступило видимое невооруженным глазом улучшение, на что столь охотно ссылаются прибегающие к гипнозу. И в этом случае человек, которого это касается, не извлек для себя в действительности никакой пользы. В первое время его связанный дух окажется не в состоянии созидать в эфирно-вещественном мире так, как это делает вполне свободный дух. Эфирно-вещественные создания, порожденные его связанным или понуждаемым велением, бессильны, ибо форму им придал некто другой, и очень быстро увядают в эфирно-вещественном мире. А посему его улучшившееся воление не может принести ему во взаимодействии той пользы, которой непременно следовало бы ожидать от созданий свободного духа.