— И я не завтлакал.
Лиза же готова была сквозь землю провалиться. Кто знает, может и правда в этом дело. У отца элементарный упадок сил. Да и сын голодный, а она… С появлением в их доме Соколова все пошло наперекосяк. А Евгений вдруг развернулся и устремился в кухню. Куда это, интересно, так припустился?
Застала его с хлебом в одной руке и колбасой в другой.
— Ты что делаешь? — уставилась на мужчину с непониманием.
— У вас майонез есть? Твоему отцу сейчас бы что покалорийнее.
— Я сама приготовлю.
— Ты там собралась жарить что-то, а это время. О! — достал из холодильника майонез. — Нашел! Не волнуйся, на твою вотчину я не покушаюсь. Просто если у Семена Аркадьевича упадок сил, то перво-наперво надо поесть.
Лиза в свою очередь решила все же заварить чай. Как странно, потеря памяти, будто стерла прежнего Соколова целиком. Раньше он и пальцем не пошевелил бы, ей самой всегда приходилось готовить, но чаще, конечно, Евгений водил ее в ресторан. А тут подорвался совершать благородные поступки. Никак на месте неожиданно забытого проросло сострадание? В этот момент поймала себя на мысли, что слишком строга и где-то даже несправедлива к нему. Положительные качества у этого человека тоже есть. И главное из них — неизлечимый трудоголизм. В принципе отсюда и вывод, почему ему не нужны были ни дети, ни серьезные отношения. Он женился на работе, на своей компании, которая ему спустя несколько лет подарила много-много дочерних фирм. Вот с ними он и любил нянькаться.
Однажды бессонной ночью, когда Паше было всего три недели, отец сказал: «Да не злись ты на мужика, он глубоко несчастный человек, а вот ты счастливая, потому что у тебя есть, кого любить по-настоящему». Его слова помогли рассмотреть в злости и обидах истинно важное — счастье материнства. И скоро это счастье вытеснило всё ненужное.
Соколов тем временем сделал несколько бутербродов с колбасой, в один из которых майонез добавлять не стал.
— Не любишь? — кивнула на тот единственный.
— Это Паше. Или я снова делаю что-то не так? Ему ведь можно бутерброд?
— Вообще нет, с утра он ест кашу.
— А где каша?
— Ладно, — решила сдаться. Каша-то была в холодильнике, но спорить с ним расхотелось, как и запрещать кормить ребенка колбасой. Хочет сделать доброе дело, пусть сделает. — Пап? — глянула на отца. — Ты как?
— Лучше, дочь, лучше, — раздался довольно бодрый голос.
Когда Соколов, вооружившись тарелкой и кружкой, отправился в гостиную, Лиза села за стол, опустила голову на руки и позволила нескольким слезинкам скатиться по щекам. На душе стало так гадко. Зачем судьба снова их свела? Для чего? Теперь еще с отцом неладно. А вдруг это не просто голодный обморок? Вдруг что-то серьезное? Папа уже давно жалуется на спину. Несколько месяцев назад она с трудом, но уговорила его обследоваться, однако МРТ ничего не показало, кроме возрастных изменений, однако боль не прошла. Не хватало еще какой-нибудь скрытой болезни.
Лиза и не почувствовала, как к ней подошел Евгений, как опустился на корточки, очнулась, лишь ощутив прикосновение.
— Мне кажется, тебе надо отдохнуть, — блуждал взглядом по ее лицу. — Ты очень бледная.
Вдруг слезы с новой силой запросились наружу, в итоге сдержать их не вышло.
— Прошу, замолчи, — прошептала сдавленным голосом.
— Все же хорошо, — дотронулся до ее щеки, стер слезы. — Твой отец с Пашей поели. Кстати, тебе бы тоже не помешало.
На что она накрыла его руку своей, а Соколов испытал эйфорию, словно между ними только что был секс, страстный, сумасшедший, после которого сознание и тело погрузились в теплое состояние покоя. Но эйфория закончилась, когда Лиза убрала его руку от лица.
Глава 17
— Спасибо, — опустила взгляд, — за бутерброды, — после чего поднялась и пошла к плите.
Соколов ничего не должен узнать, пока живет с ними. Если уж ему суждено будет вспомнить, то вспомнит, а если нет, она помогать не будет. И да, он все-таки сделал для нее хорошее дело — подарил ребенка, ласкового, отзывчивого, смышленого, самого лучшего.
— Я хочу узнать тебя, — решил не отступать.
— Это ни к чему, — пробормотала не оборачиваясь.
В ответ послышалось возмущенное сопение, затем Соколов покинул кухню. О да, Евгений Федорович крайне нетерпеливый человек, и добиваться всего привык нахрапом, но здесь, увы, придется ему засунуть свое нетерпение куда подальше.
Остаток дня Лиза не спускала глаз с отца, а к вечеру, когда он засобирался в сарай за дровами, строго-настрого запретила ему выходить из дома.