— Через огонь не пойдет!
— Ему не загородишь огнем дорогу. Придет мокрый, отряхнется на костер и загасит.
На цыпочках ребята подкрадываются к выходу и слушают. За зимовьем притаившаяся тишина. Над хребтом, круто поднявшимся от самого зимовья, мерцают звезды.
Усталости как не бывало. Боясь выйти наружу, кидают ветки в огонь, и когда он ярко вспыхивает, Петча, выскочив за дверь, валит в костер приготовленные на ночь дрова.
7
Долгожданное солнце, медленно побеждая хребты, подбирает холодные тени к вершинам и, наконец, целым снопом оранжево-красных лучей врывается в дверь зимовья.
Ребята щурят глаза и, словно освобожденные пленники, выходят наружу. Полкан, все еще озираясь, выползает за ними, деловито разгребает золу и укладывается со вздохом.
Легкомысленный Санча мгновенно забывает все несчастия - он уже весел.
— Ах ты, псина, чтобы тебе чихнуть сто раз-зря перепугала.
— Вторая весна кобелю-не понимает ничего. Глупые они, эти вислоухие!
Петча молчит, достает сумку с хлебом, делит на две части краюху. Одна на сегодня, другая на завтра.
Когда всходило, солнце, он ясно представил себе положение восхода по отношению к деревне и реке. Даже удивился, как можно было заблудиться. Надо держаться левее солнца, и должна быть река. Но он совершенно не учитывает того обстоятельства, что река, сделав поворот, может уклониться в сторону, тем более теперь, когда они сделали трехдневный путь в совершенно обратном направлении. И снова впадая в ошибку, он говорит:
— Ну, ребята, давай по кусочку глотнем и в дорогу. На солнце будем держать, чуть Левее. Вон на ту гору, на высокую. Будем прямиком шагать, а то с обходами опять спутаемся. И как это мы маху дали!
— Через леса и горы! — поддерживает Санча.
— Теперь прямо в деревню пойдем?- засияв глазами, спрашивает Гринча,- а то и хлеба чуть осталось. Вот этот съедим и еще на раз.
Сначала оживленный спуск, потом медленный трудный подъем, снова спуск, и снова подъем. Высокая гора отступает от путников, словно она плывет впереди, а они идут следом, нисколько не уменьшая расстояния.
— До нее еще три раза нырять,- шутит Санча,- больщущая гора!
Пробираясь трущобами, ребята порвались, лица их исхудали. Но они бодры и почти бегом спускаются в долину. Какая-то речушка преграждает путь. Вода чистая, как хрусталь, камень на дне, словно на ладони, весь виден. Полкан с наслаждением лакает, роняя с морды сверкающие капли. Ребята пьют горстями, умываются и садятся отдохнуть.
— Надо думать,- говорит Петча,- лезть на гору на эту, или в обход? Высока очень. Времени сколько уйдет!
После бессонной ночи размаривает, клонит в сон. Не хочется тратить силы, нет охоты к большому подъему.
Пойдемте по низу, соглашается Санча.
— Речку надо вброд переходить. Глубоко поди,- робко говорит Гринча.
— А ты уже испугался! Поищем мост для тебя. Подожди!
— А мост-то и в самом деле есть!- кричит Санча,- целая сосна лежит поперек!
Вывороченные корни сосны словно когти вцепились в берег, а сухая вершина на другой стороне речки впуталась в тальник и не дошла до земли.
— Прыгать надо будет.
— Спрыгнем!
Сделав несколько шагов по берегу, Гринча что-то разглядывает под ногами.
— Ребята, здесь люди ходят. Нынче прошел в черках.
Лица светлеют. Но рассмотрев след, Петча качает головой:
— В обутках шел, в кожаных, только не человек,- говорит он тихо, и лица вытягиваются.
Петча свистит Полкана, указывает на след.
— Полкан, на, возьми!
Бросившись к следу, собака словно уколов нос на иголку, мгновенно отскакивает, глаза трусливо суетятся.
— Вот кого он чуял ночью…
Торопливо ребята перебираются по сосне на ту сторону. Гринча, пыхтя и замирая от страха, сев верхом, передвигает себя на руках.
В зарослях прохладно и сыро. Гринча останавливается у березки, сдирает при помощи ножа кору.
— Надо с собой взять,- говорит он,- у вас ружья есть, а я с голыми руками.- Он нащупывает в кармане спички.
День разгорается. На пригреве с нежным звоном толчется мошкара, поют комары и норовят присосаться к рукам и лицу.
— Отживели, язви их! Век бы их не было!
Таежная речка, выбирая путь меж хребтами, сделав петлю, снова преграждает путь. Теперь она шире, один берег очень низкий, глинистый, другой каменистый, отлого поднимается вверх, образуя нечто в роде плотины, поросшей кустарником. Бурелом, принесенный вешней водой, нагроможден на берег, словно великаны собирались здесь варить обед и сложили костер.
— Давайте здесь чаю напьемся. Итти еще далеко,- предлагает Петча.