Дейнджерфилд тотчас остановил магнитофон.
— Стрейндж навещал кого-нибудь, чтобы добыть доказательства?
— Конечно, — ответил Квитмен. — Он ездил на склад оружия в Бирмингеме и на другой, в Манчестере, посетил несколько независимых, информационных агентств в графствах, окружающих Лондон. Он убедился в своей правоте.
— Наверное, — пробормотал Дейнджерфилд, снова включая магнитофон. — Стрейндж в конце концов всегда прав.
«Дело в том, Джеймс, — продолжал безжалостный голос, — что потенциально в этой области не существует никаких ограничений для деятельности Приса. Пока еще люди просто не осознают, до какой степени может быть собрана порочащая их частная информация, и как легко Прис может обратить себе на пользу недостатки и достоинства нашего „открытого“ общества, даже то, как оно будет разлагаться».
— Правильно, — невольно вырвалось у Дейнджерфилда.
«Поэтому Прис — просто выродок. Интересно, что для выживания в Уайтхолле ему пришлось создать философию, фасад, так сказать. И он обнаружил — консерватизм Майкла Хейтера наиболее приемлем. Это, в конце концов, философия, оправдывающая самые циничные средства для достижения поставленной политической цели. Несомненно, Прис эксплуатировал страхи Хейтера.
Хейтер, со своей стороны, стремится выдвинуть компьютерную мощь управления в центр министерства. Вместе с Мейером и Присом он хочет получить контроль над всей информацией министерства и программами, которые эту информацию сортируют. Это не было бы настолько серьезным, не позволь Хейтер Прису заниматься в управлении своими пакостями. Дейнджерфилд должен немедленно начать расследование. Я полагаю, он только обрадуется возможности остановить Хейтера, но тут нужна сообразительность. Когда в зубах Хейтера кусок, его нельзя недооценивать — я знаю это по собственному горькому опыту».
Теперь Стрейндж говорил сухим тоном, отметил Квитмен, его голос, казалось, очистился от горечи, звучавшей раньше.
«Хейтер сейчас разворачивает операцию, имеющую целью дискредитировать, а в некоторых случаях и уничтожать людей, которых он считает врагами государства. Он не считается со средствами. Недавно я выяснил, что было установлено тайное наблюдение-подслушивание одного ученого-ядерщика…»
— Это кто? — невольно спросил Квитмен, глядя на Дейнджерфилда.
— Какая разница? — утомленно ответил контроллер. Впервые за время обличительного монолога он расстроился.
«Вряд ли стоит говорить, что операция строжайше засекречена. И раскрыть ее тем сложнее, что у Хейтера уже сейчас имеется ряд сотрудников, которые будут обрабатывать издателей газет, давать дезинформацию в прессу, во время кризиса урезывать гражданские свободы и аплодировать при росте полицейского аппарата.
Но в нашем деле имелся ключ — заметки Листера, снятые с дисплея. То, что Листер прочитал, были данные о так называемых „подрывных элементах“, среди них имя Дэвида Фентона, одной из самых трагических жертв затеянной кампании. Ясно, что политическая дискредитация Фентона — результат работы Приса, одобренной Хейтером. Это только один пример. Чем больше углубляется кризис британского общества, тем сильнее искушение расширить программу. Проблема в том, что Хейтер не является выборным политическим деятелем, но бюрократом, чья власть и поведение никому не подотчетны, кроме Дейнджерфилда».
Квитмена заинтриговало на разные лады повторяющееся убеждение Стрейнджа в контролирующее влияние Дейнджерфилда.
Осознал ли он в конце, подумал Квитмен, что им самим манипулировали?
«…Картина гораздо мрачнее, — Стрейндж, казалось, получал удовольствие от нагнетания драматизма. — Не забывайте, что Прис прежде всего высокоцивилизованный гангстер, запустивший когти в Хейтера. Вот что самое мерзкое. Чтобы возбудить наихудшие опасения Хейтера и, следовательно, заставить его усилить кампанию по борьбе с подрывными элементами, Прис устанавливает контакт с террористическими организациями, с которыми министерство предположительно ведет борьбу. Все совершенно законно. Спецслужба и люди из службы безопасности занимаются этим постоянно. В конце концов, управление отчасти и было сформировано для координирования информации о подобных организациях. Уничтожить их — вот цель, поставленная тогда управлению. Прис, однако, использует свои контакты для подстрекательства экстремистских фракций к дальнейшему насилию. Это старый нацистский трюк, оправдывающий чрезвычайные меры, которые теперь предпринимает министерство и тем самым подтверждает заявления людей вроде Приса и Хейтера о грозящей нашему обществу опасности. Да, между прочим, Прис не чурается использовать свои контакты с террористами и по прямому назначению, например, избавляться от неугодных типа Листера».