— Как уместно. Невинный маленький ягненок, – усмехаюсь я. — Прямо как ты, верно? Мухи не обидит. В таком месте тебя бы не застали врасплох.
— Отлично, – огрызается она, ее голос становится жестким. — Поздравляю. Ты победил меня. Просто возьми его и отпусти меня домой.
Я должен. Должен вырвать его и уйти, чтобы никогда больше не видеть ее. Но что-то удерживает меня. Блять. И снова я разрываюсь на части из-за Блэр. Я хочу, чтобы она не участвовала в моих чертовых соревнованиях. Я хочу, чтобы она больше не отвлекала меня. Но также хочу отомстить, и я не могу придумать более сладкого способа, чем этот.
— Не так быстро, – бормочу я, прижимая ее к себе за плечо, наслаждаясь тем, каким хрупким и маленьким кажется ее легкое тело. — У нас еще есть десять минут на часах. И ты никуда не уйдешь.
Она поднимает подбородок.
— Чего ты хочешь от меня? Разве победы недостаточно?
— Расплаты, – рычу я.
— Расплаты? – повторяет она. — Если кто и заслуживает расплаты, так это я.
О чем, блять, она говорит? Это она отбросила меня в сторону, ей стало скучно, и она решила, что слишком хороша для меня.
— Говори себе любую маленькую сладкую ложь, чтобы спать по ночам, Блэр, – холодно говорю я. — Но теперь ты на моей территории, и я могу делать с тобой все, что захочу.
В ее больших ланьих глазах мелькает страх. Черт, она выглядит такой нуждающейся.
Ее пухлые губы всего в нескольких дюймах от моих. Мы не целовались с тех пор, как были подростками. Просто дети. Каково это – поцеловать Блэр теперь, когда она стала женщиной?
Я тоже никогда не занимался ничем большим, кроме поцелуев и дурачества.
Провожу большим пальцем по ее губам. Она подавляет стон, щеки краснеют. Я смеюсь, мягко и жестоко.
— Тебе было любопытно тогда, Блэр? Ты когда-нибудь задумывалась о том, каково это – чувствовать мой член глубоко внутри себя?
— Ч-что? – Она дико трясет головой. — Нет... Я никогда не задумывалась. Никогда.
Я снова смеюсь, на этот раз более резче. Она слишком сильно протестует.
— Я тебе, блять, не верю, – бормочу я в нескольких дюймах от ее губ.
Сейчас все, о чем я могу думать, – это тело Блэр. И все те месяцы, что я провел, не прикасаясь к ней. О всех мужчинах, которые знают, каково это – трахать Блэр Беннет, и о том, что я не один из них.
Но я не целую ее. Она этого не заслуживает. Я не хочу, чтобы она думала, что в моих чувствах к ней осталась хоть капля романтики. Вместо этого я провожу губами по коже челюсти, покусывая ее.
Она стонет, и я кусаю сильнее, спускаясь к мягкой, уязвимой коже шеи. Когда я закончу с ней сегодня, она будет в полном беспорядке.
— Хорошо, – вздыхает она, голос напряженный. — Я думала об этом. Тогда, но...
Ее слова обрываются, когда мой язык проводит по ее шее. Моя правая рука разминает ее грудь. Левая – на цепочке с кулоном вокруг ее горла, я притягиваю ее к себе, наслаждаясь тем, как сбивается ее дыхание, в то время как цепочка сжимает ее.
Мой член твердый как камень. Я прижимаюсь к ней, наслаждаясь ее стоном, она чувствует мою длину сквозь джинсы. Я хочу перейти к делу и погрузить свой член в нее прямо сейчас, но мне слишком нравится играть с ней.
Мои пальцы скользят по ее идеальному телу, забираются под юбку и прижимаются к ней. Она извивается, я разминаю ее клитор через трусики.
— Ты можешь перестать задумываться, – говорю я. — Ты можешь узнать, каково это...блять...прямо сейчас. – Я щипаю ее клитор через ткань, и она вскрикивает. — Тебе это нравится? Хочешь, чтобы я сделал тебя своей маленькой шлюшкой прямо здесь, в темноте, где нас никто не увидит? Хочешь, чтобы тебя наказали за все обещания, которые ты нарушила, словно они ничего не значат?
Она скулит сильнее.
— Ашер, пожалуйста...
— Уже умоляешь о большем?
Ужас в ее глазах пронизан чистым, черным голодом, широко раскрывшимся в ее зрачках. Я срываю с нее трусики и наслаждаюсь прикосновением к ее нежной, чувствительной пизде. Боже, каждая ее частичка так красива. А вокруг моего члена она будет выглядеть еще красивее.
Она вздрагивает, когда я провожу пальцем по ее щели. Черт, она уже вся мокрая.
Я смеюсь.
— Загнанная в угол, в темноте, прижатая к стене мужчиной, которого, по твоим словам, ты ненавидишь. И твоя киска такая охуенно мокрая от этого.
Она задыхается, когда я хватаю одной рукой ее каштановые волосы и, прижав голову к стене, сбиваю бант в ее волосах. Другая рука ложится на киску, я провожу двумя пальцами по ее влажным, нуждающимся в помощи складочкам, пока не оказываюсь внутри нее.
Наконец-то, блять. Мой член болит от того, как хорошо чувствовать себя внутри хорошенькой малышки Блэр.
Она стонет, ее киска сжимается вокруг моих пальцев, словно она умрет, если я уберу их.
— Ты ведешь себя как хорошая девочка, Блэр. Но на самом деле это не так. Может быть, я смогу трахнуть тебя, чтобы ты стала хорошей для меня. После того как я оттрахаю тебя так сильно, что ты не сможешь говорить, ты станешь хорошей и послушной.
— Ты не знаешь меня, Ашер...
Во мне вспыхивает гнев. Я подношу пальцы с ее киски к роту, прижимаясь к мягким, вишнево-розовым губам.
— Я знаю тебя, Блэр. Я знаю, что страх возбуждает тебя. Я знаю, что тебе нравится, когда я говорю тебе, что именно нужно делать. Так что будь хорошей девочкой, высунь язык и попробуй себя на моих пальцах.
Ее глаза расширяются. Она повинуется. В темноте я все еще вижу розовость ее язык, когда она послушно открывает рот, я засовываю пальцы в ее рот, все еще покрытые ее возбуждением, а другой рукой зажимаю ей челюсть.
— Соси, – приказываю я.
Она послушно сосет, язык мягкий и влажный под моими пальцами, щеки впалые, словно она родилась, чтобы доставить мне удовольствие. Господи, это почти слишком; я в полусекунде от того, чтобы нагнуть ее и погрузить свой член в ее маленькую тугую дырочку. Но сначала я хочу увидеть, как она распускается, как унижается, кончая передо мной, пока я наблюдаю за ней.